Софья Ролдугина - 13 кофейных историй

У старшей девочки волосы цвета мёда.

«…я выйду замуж за Джима. Пусть он не уедет. Пусть не забудет. Пусть…»

У самой младшей – рыжие волосы-пружинки, россыпь веснушек на молочно-белой коже да густой запах лилий в душе – и больше ничего.

Она не может поверить.

На какую-то долю мгновения леди Милдред сталкивается с ней взглядом – и, кажется, собирается сделать шаг навстречу, но затем видит меня – и замирает. Лицо её приобретает растерянное выражение. И я пугаюсь тоже, шарахаюсь в сторону, смешиваюсь с зелёным газом священнического шарфа, переступаю по лепесткам цветов у гроба – и падаю в небо. Земля становится невыносимо маленькой, хрупкой, в прекрасном голубом дыму, а вокруг неё – густая чернота.

Небесный свод на ощупь – как мыльная плёнка, влажная и упругая. Я погружаюсь в него, замирая – а затем вновь начинаю падать, ещё быстрей, чем прежде, и уже не вверх, а вниз. Закаты и рассветы – как вспышки света и тьмы, и город подо мною – то чёрный, то зелёный, то ало-золотой, то белый, и туманы поднимаются из долин мерно, точно дышит погребённый под землёю великан. И всё ближе крыши домов, они несутся навстречу, точно брошенные в лицо детские кубики, растут, растут – пока я не проваливаюсь в один из них…

…и не оказываюсь в палате.

Здесь холодно и чисто. Женщины и девочки спят под тонкими шерстяными одеялами. Пахнет болезнью и лилиями.

Леди Милдред стоит у кровати, что под самым окном. Это не слишком удобное место, открытое для сквозняков, занимает совсем ещё юная девушка. Её рыжие волосы-пружинки выглядят иссохшими, обожжёнными, как солома. Веснушки – точно пятна грязи.

– Я должна была сделать это раньше.

Голос у леди Милдред одновременно глубокий и надтреснутый, какой был незадолго до смерти. Меня пробирает холодком. Я зябко кутаюсь в густой запах лилий и застываю в полутени, невидимая.

Девушка молчит. Вокруг неё – чернота, столь густая и плотная, что кажется живой плотью…

…или мёртвой.

– Я дам тебе дом. Ступай со мной.

Девушка трясёт головой и зажимает уши руками.

А лилии вдруг начинают выпирать из вазы; их становится всё больше. Толстые зелёные стебли извиваются на полу, узкие листья вспарывают сероватую пену одеял на кроватях, белые восковые цветы прорастают сквозь женские тела. И через ядовитый, сладкий запах проступают слова:

«Не могу. Ведь я…»

– Я знаю. – Леди Милдред улыбается и накрывает её дрожащую ладонь своей. – Вот только он недооценивает тебя. И нас всех. Пойдём со мной. Есть кое-кто, кому очень нужная твоя защита и поддержка… Правда, этот кто-то ещё и сам об этом не знает.

У меня за спиной скрипит тяжёлая входная дверь. Рыжая девушка вскидывает голову на звук. Зрачки её расширяются.

От леди Милдред остаётся только улыбка – и свет, который пронизывает всё, от густых зарослей лилий до мрака вокруг рыжей девицы.

– Пойдём со мной.

Рыжая долго глядит на что-то за моей спиной – а затем кивает. Раз, другой, третий… И – крепко сжимает пальцы леди Милдред.

Я оборачиваюсь и вижу нечто очень красивое, тонкое и ломкое – статуэтку изо льда, обещание необоримой силы зимы, холодной и властной.

Нечто уязвимое – пока ещё.

Нечто со взглядом, так похожим на мой.

Благотворительный вечер должен был начаться через час. Однако в кофейню уже прибыли близнецы в компании Фаулера, Паола Мариани с приютскими детьми и Лиамом, Эллис, дядя Рэйвен с Мэтью Рэндаллом и, в довершение ко всему, супруги Клэймор, которые перепутали время.

Сперва я пыталась изолировать опасных гостей друг от друга, чтобы Фаулер – да не допустят этого Небеса! – не наградил меня сомнительным комплиментом в присутствии дяди Рэйвена, Глэдис насмерть не заговорила близнецов, а дядя Рэйвен не запугал бедных сироток грозными взглядами из-под синих очков. Вдобавок ко всему Георг пытался командовать отряжённой ему в помощь миссис Рэй, миссис Рэй – до смерти уставшей Мадлен, Мадлен – чрезмерно бодрой Джейн Астрид и ещё целой компанией временных служанок, нанятых для вечера.

Когда происходящее вокруг меня начало напоминать первозданный хаос вкупе с весенними заседаниями в парламенте, я извинилась, отобрала у Георга недоделанную порцию кофе и уединилась на втором этаже, у окна.

Кофе отдавал мускатным орехом и миндальным ликёром: похоже, эта чашка предназначалась Мэтью.

– Леди Гинни, леди Гинни… А вы в любовь с первого взгляда… Ну, того, верите?

От неожиданности я поперхнулась самым неподобающим леди образом и едва не облила себя кофе.

– Интересный вопрос, сэр Лиам Сайер, – улыбнулась я, растерянно поправляя складки нежно-зелёной юбки. Мальчик стоял рядом со мною, невинно потупив взгляд. Но щёки пылали – поднеси к ним свечу, и она вспыхнет. – И чем же вызвано такое любопытство?

– Ну… – совсем не аристократически понурился он и ковырнул паркет мыском ботинка. – Понимаете, миссис Мариани читала книжку, и я в неё посмотрел, а потом она мне ухо выкрутила, потому что рано мне такое. А потом сегодня тот, который в коричневом и с кислой улыбкой, сказал, что так не бывает, когда эти, двое, которые одинаковые, того, про любовь, когда красивая леди со стёклышками вошла, ну и я, того… Миссис Мариани ведь не будет ухо почём зря выкручивать, да?

На мгновение я призадумалась, заново выстраивая последовательность событий. Итак, Лиам сунул нос в роман Паолы о первой любви, за что и получил нагоняй. Близнецы, встретившись с Глэдис, отвесили ей комплимент в своём стиле, вероятно, нечто вроде «чувства вспыхнули с первого взгляда», а Фаулер сделал циничное замечание. Судя по тому, что ни шумных ссор, ни холодных отповедей я не слышала, дядя Рэйвен и лорд Клэймор в это время были увлечены личной беседой, а Мэтью скромно стоял в стороне и изображал незримую, но всеведущую тень.

А раз Лиам напрочь позабыл имена гостей и правила хорошего тона, вопрос о любви с первого взгляда волновал его очень сильно.

– Сложно сказать, – начала я осторожно, стараясь не разбить детские иллюзии, но одновременно и не создать новых, губительно-романтических. – Глупо было бы отрицать, что порою с первого взгляда на незнакомца нами овладевает множество разных чувств, от глубочайшей необъяснимой симпатии до столь же безосновательной и неодолимой ненависти. Чувства эти могут быть как знаком некоего высшего понимания, предчувствием судьбы, так и бессмысленным самообманом.

Лиам вздохнул так безнадёжно и грустно, что даже моё ледяное сердце затрепетало.

– И как их различить, ну, самообман с дыханием судьбы?

– Время показывает, – улыбнулась я. – А у некоторых счастливцев есть особое чутьё.