Дмитрий Дашко - Тайны магического следствия

— Довольно странно слышать такие речи от сотрудника посольства. Вам по работе положено хвалить свою страну.

— Только глупец способен превозносить достоинства и забывать про недостатки. Глупцов у нас не держат, да продлит бесконечно Всемогущий Господь сверкающие дни султана на благо и радость народу!

Я скучающе посмотрел на стены. Тут, словно в казино, не было часов. Настолько счастливые? Или характерная восточная неспешность?

Ахмараджи уловил мой взгляд.

— Кажется, я вам наскучил. Наш размеренный темп жизни вам не по душе.

— К сожалению, у меня не так много времени, как бы хотелось.

— Время… его всегда не хватает. Мы не ценим его мгновения… Хорошо, надеюсь, мое гостеприимство не вызвало у вас отторжения.

— Что вы?! — даже обиделся я. — Будь моя воля, сутки бы напролет сидел здесь с вами, вкушал яства и пил шербет, но… мы не хозяева себе.

— Только Всемилостивейший Господь вправе властвовать над нами, — молитвенно воздел очи небу собеседник.

— И муниципалитет, — тихо добавил я, но Ахмараджи меня услышал.

Он сказал:

— Я готов перейти к делу и выслушать, что же вас привело в стены посольства.

— Вы замечательно сказали про глупцов. Я искренне надеюсь, так оно и обстоит, хотя не понимаю мотивов, двигавших достопочтенным Али Мугарабом…

— Что такого мог совершить сей муж, чьи заслуги высоко оценены нашим султаном и вашим правительством? — с некоторой усмешкой спросил Ахмараджи.

— Простите меня за невежественность. Я понятия не имею, какие законы царят в Султанате, но у нас за похищение женщины по головке не гладят. Более того, похитителя ждут серьезные неприятности.

— То есть вы считаете, что Али Мугараб похитил некую особу женского пола? — напрягся Ахмараджи.

— В точку. При этом ни о каком взаимном согласии речи не идет. Да, я знаю, у вас существует народный обычай, когда жених крадет невесту. Связь времен, культурные ценности, традиции, которые надо чтить, и все такое, это нормально. Но сейчас не тот случай. Во-первых, у нас так не принято. Во-вторых, у похищенной есть супруг, который так просто этого не оставит. И, скажу вам по секрету, социальный статус супруга достаточно высок для того, чтобы к его словам прислушались.

— И вы представляете интересы обиженного супруга? — подался вперед он.

— Я представляю закон нашей страны, — сурово объявил я.

Ахмараджи забарабанил пальцами по столешнице.

— М-да, задали вы мне задачу…

— Не я, а достопочтимый Али Мугараб. С него спрос, — заметил я.

— Я понимаю. Ситуация не из простых. Вы понимаете, что в иерархии нашей страны визирь Али Мугараб (я уж не буду утомлять вас полным титулом) находится значительно выше меня. Если вы можете представить себе горный пик, то Али Мугараб — это он, а я — камень, лежащий на дне глубокой пропасти.

— Уважаемый, не надо скромничать. Уверен, к вашему мнению прислушиваются многие… Как говорят у нас, хорошо быть скромным, когда ты лучший. А вы ведь лучший из лучших, — слегка подлил патоки я. — Теперь представьте возможные последствия: поднимаю шумиху в прессе, эхо разносится по всему миру, у вашего султана куча проблем, а оно ему надо? По-моему, нет. У себя в Султанате он бы прикрыл все по-тихому, но у нас такое не сработает. Вывод: пока маховик не раскрутился, надо забрать у Мугараба пленницу и полюбовно договориться с ней и ее мужем. Не знаю, какие блага и богатства вы им посулите, но альтернативы нет. Потому предлагаю помочь мне с вызволением похищенной. По рукам?

— Я согласен, — кивнул собеседник. — Вы загнали нас в угол. Но у меня одно условие.

— Какое?

— Мое личное участие.

Я весело подмигнул:

— Это даже лучше, чем я рассчитывал! Когда собираемся?

— Немедленно!

«Немедленно» по-арабийски означало почти целый час на раскачку. Сначала Ахмараджи звонил куда-то, и, думаю, большому начальству, потом вызвал к себе с полдюжины клерков, включая кастрата, и навалил на них кипу распоряжений, потом исчез и вернулся минут через двадцать в неприметном костюмчике, будто не важный посольский чин, а мелкий офисный служащий.

— Ни к чему лишний раз привлекать к себе внимание, — ответил он на мой невысказанный вопрос.

Визирь проживал в съемном особняке, расположенном в пригороде. Добираться туда далеко, но Ахмараджи мигом решил эту проблему: в «конюшне» посольства наряду с роскошными представительскими автомобилями стояли и «лошадки» попроще.

За рулем черного седана сидел здоровенный мужчина.

— Знакомьтесь, лейтенант. Это Джафар, мой шофер и помощник.

Я с интересом разглядел широкие плечи Джафара и торс, накачанность которого не мог скрыть даже мешковатый свитер коричневого цвета.

— Вижу, что помощник что надо. Подковы гнет?

— Нет, сэр. Только медные пятаки, — паровозной трубой отозвался Джафар и добавил виновато в адрес начальника: — Простите, что вмешался.

Он и водителем оказался что надо. Вел спокойно, без лишнего дерганья и суеты, почему-то светофоры всегда давали ему зеленый цвет. Мы фактически ни разу не остановились.

— Джафар — профессиональный гонщик, — не преминул похвастаться Ахмараджи. — Выигрывал много соревнований, и не только на родине.

Видимо, он гордился подчиненным. Тот лишь польщенно улыбнулся.

— Есть еще какие-то скрытые таланты, о которых мне нужно знать? — не преминул спросить я.

— Он, не задумываясь, отдаст жизнь за меня. Предан как собака, — нисколько не смущаясь, сказал второй секретарь. — Когда-то я выручил Джафара из большой беды. С той поры он верен мне и готов на все.

— То есть если вы велите перерезать мне горло, то он так и сделает?

Ахмараджи кивнул:

— И глазом не моргнет. Он родом из древней касты, поставлявшей султану самых отважных и при этом дисциплинированных воинов. А это, знаете, дорогого стоит, наряду с личной доблестью. Джафар не задумывается о приказах, а выполняет их, подобно машине. И не боится ничего, прыгнет с горы, стоит лишь только повелеть.

— Когда-то мне тоже довелось побыть солдатом. Я был гораздо моложе и намного глупее. Грезил высокими материями, хотел совершить подвиг… Не праздновал труса, но, как показала проза жизни, героем так и не стал. И уж тем более не бросился бы с горы по приказу.

— Вы воевали? — медленно спросил он.

— Довелось, — неохотно согласился я.

Особняк, в котором жил Визирь, представлял собой широкий двухэтажный дом, покрытый светло-розовой штукатуркой. Оконные переплеты были идеально-белыми, словно только что выкрашенными, крышу покрывала ярко-красная волнистая черепица.

Ограждение высотой с два моих роста тоже было в штукатурке. Над ним виднелись верхушки раскидистых деревьев — хозяева любили тень. С правого бока от ограды находился зацементированный съезд в подземный гараж. Мы остановились напротив.