Зиновий Юрьев - Полная переделка. Роман

- Чистая спекуляция! - выкрикнул Магнусон.

- Я надеюсь показать суду, что это не спекуляция, - сказал я.

Ивама объявил о закрытии заседания.

Перед началом утреннего заседания меня пригласил и свою комнату секретарь-контролер. Мою просьбу Гизеле передали еще накануне, сказал он, но она только что была у него. Конверт, о котором шла речь, пропал. Она прекрасно помнит этот конверт, он все время был на месте, а когда она заехала за ним утром в контору, он исчез.

- Как ей сообщили о моей просьбе? - механически спросил я.

- По телефону.

По телефону… По телефону… Идиоты. Конечно же, телефон моей конторы прослушивался. Они узнали о моей просьбе и выкрали конверт. Они могут не знать, что там за ключи, но ключи у них.

Они своего добились. В самом конце, но добились. То, что не удалось ни Мэннингу, ни Лепски, удалось какому-нибудь уголовнику с отмычкой, которого они послали ночью в мою контору. Все так просто. Оказывается, не нужно было за мной охотиться, не нужно было мне бежать, не нужно было, чтобы миссис Нильсен выхватывала из-под пледа свой игрушечный пистолетик и всаживала настоящую пулю в настоящего сержанта Лепски. Не нужно было ничего. Профессор Ламонт рассчитал все точно.

Мои конвоиры вывели меня из комнаты секретаря-контролера и повели в зал. Я не помню, шел ли я сам или они волокли меня. Завод кончился, пружина раскрутилась. Я сделал все, что мог. Наверное, больше, чем мог.

Что ж, машины признают меня виновным, сомневаться не приходилось. Последней и главной моей надеждой были ключи. Ключи в конверте, который отправила Одри. Ключи от сейфов, куда она положила пленки с голосами Кендрю и Ивамы. Главный мой козырь. Подушечки с пальцами Кополлы. Козырные карты. Тузы.

Я едва отдавал себе отчет, где я. Мне пришлось сделать усилие, чтобы сфокусировать глаза. Оказывается, мы уже были в зале суда и Магнусон раскладывал свои бумаги, готовился к заключительному выступлению.

Как, оказывается, все просто. Зачем-то кто-то пытался открыть мою камеру, зачем-то кто-то пытался украсть у Айвэна Бермана рыболовные крючки, зачем-то он в больнице. Все оказалось так просто. Так банально.

Я почувствовал глубочайшую усталость. Скоро нужно будет выбирать. Смерть или полная переделка. Потом, потом, сейчас я не мог решить ничего. Откуда-то издалека доносился голос. Ах да, это же Магнусон.

- …Он похищает крупную сумму денег у профессора Ламонта, с которым познакомился, готовя материал для защиты своего клиента…

Кто похищает крупную сумму денег? Ах да, это же я. Как это солидно звучит: «Похищает крупную сумму денег!» Я начинаю испытывать к себе даже некоторое. уважение. Крупная сумма денег! И похищает ее. Не крадет, а похищает.

- …Останавливает машину на ночной дороге. Мы никогда не узнаем, что он сказал несчастному коммивояжеру, который, наверное, торопился в гостиницу, по тот согласился подвезти его. Он не знал, кого он сажает. Он не знал, что истекают последние минуты его жизни. Он не знал, что Рондол уже сжимает в руке пистолет, из которого он через несколько минут выстрелит пожилому человеку в спину. В спину…

Боже мой, какой же он негодяй, этот Рондол, пронеслось у меня в голове. Но ведь Рондол - это я. Ах да, я. Я покрутил головой. В ней тяжело плеснулись мои жидкие мозги. Реальность наплывала на меня обрывками фраз Магнусона, тяжелым, свинцовым отчаянием, мягким, ватным бессилием.

Мозг мой, мой бедный мозг мог противопоставить этой реальности лишь одну картину. Прозрачный, схваченный легким инеем саркофаг. И в нем я. Что такое я? Почему я придаю такое большое значение этой, в сущности, банальнейшей комбинации атомов, которая называется Язон Рондол?

- …Но что-то испугало его. Он выбрасывает еще теплым труп на шоссе и через минуту бросает и машину. Он бежит в лес…

Ну хорошо, рассыплется эта комбинация атомов, возникнет другая, как меняются узоры из цветных стекляшек при повороте детского калейдоскопа. Исчезнет Язон Рондол, появится другой. Мир не остановится. Калейдоскоп никогда не останавливается. Придет время - исчезнет и Магнусон, который так старается сейчас убедить всех, что Рондол - убийца и вор. И судья, и все сидящие в зале. Все исчезнут, растают с новым поворотом калейдоскопа. Боже, сколько комбинаций маленьких цветных стекляшек, которые называются жизнью.

- … Он мечется по лесу. Его охватывает ужас. Он не может найти себе место в ночном лесу. За каждым деревом ему чудится…

Нет, Магнусон, он уже не мечется. Вы можете теперь не тратить красноречие. Старое доброе судебное красноречие. Оно ведь только для публики, телевидения и газет. Электронным потрохам судейских машин наплевать, скажете вы «он мечется по ночному лесу» или «его местопребывание с такого-то по такой-то час точно не установлено». Все это словоговорение им давно уже не нужно. Они давно уже знают, что коммивояжера ухлопал Рондол, он же «похитил крупную сумму денег», он же напал на блюстителя закона и бежал. Боже, как же, должно быть, им скучно, бедным судейским машинам. Говорят, что у. них нет эмоций и что потому-то они выживают из судов судей. Что-то я не очень-то верю, чтобы такие умные машины могли долго оставаться равнодушными. Ведь каждый день перед ними проходит бесконечный парад человеческих пороков. Разве могут остаться даже транзисторы равнодушными к этим сомкнутым рядам лжи, оркестру жадности, колоннам корысти, коварства и предательства?

- …И вот, загнанный и потерянный, он снова выходит на дорогу…

Какая логика, какая поэзия! Какой сплав ума и чувства! И все для того, чтобы разделаться с одним Язоном Рондолом. Все для того, чтобы бело-розовый профессор Ламонт по-прежнему мог потирать свои чистенькие лапки и писать новые сценарии. С новыми участниками, за новые гонорары. Все правильно. Чудес действительно не бывает. Выживают сильнейшие. Маленький адвокатик вообразил себя Ричардом Львиное Сердце и отправился освобождать гроб господень. Лбом об стенку. Об стенку, воздвигнутую профессором Ламонтом, его покровителями и заказчиками. Адвокатишко против системы. Отработанной, отшлифованной системы…

- …Капитан Мэннинг. сажает его в свою машину. Рядом с собой. Он отсылает даже своего помощника. Он хочет остаться с преступником с глазу на глаз. Он мучительно хочет понять, что - заставило адвоката, интеллигентного человека, в одну ночь разрушить всю свою жизнь, стать на путь преступления. Он полицейский, но он человек в первую очередь. Он хочет понять…

И я хочу понять. И не могу. Почему зло настолько сильнее добра, а ложь - правды? Почему в их вечном состязании почти всегда финишной ленточки раньше касаются пороки, чем добродетели? Может быть, так и надо? Не может же природа ошибаться столько тысячелетий подряд?