Наталья Александрова - Проклятие фараона

– Неужели это ушебти? – пробормотал господин.

– Не, эту-то не ушибли! – отозвался бородач, старательно обтирая статуэтку рукавом. – Ты глянь, сковородие, какая смешная! И ручки сложены… Деткам поиграть! Я же, сковородие, много не прошу – всего целковый! Тебе же, сковородие, целковый – не деньги, ты ведь не иначе генерал!

Господин протянул бородачу деньги и осторожно собрал с лотка удивительные фигурки.

Звали этого господина Аристарх Иванович Парников, был он действительно генералом, точнее – генерал-лейтенантом, но в подчинении у него была не армия, даже не дивизия, а всего лишь приют для взрослых калек, как тогда называли богоугодное заведение для военных инвалидов.

Несколькими днями позже, уже Великим постом, Аристарх Иванович посетил знакомого коллекционера, и тот подтвердил, что статуэтка со сложенными руками – это действительно ушебти, или «отвечающий». Так древние египтяне называли погребальные фигурки, каменные, керамические или деревянные, которые клали в могилу со своими умершими родственниками. В Царстве Мертвых ушебти отвечали на вопросы, которые владыка загробного мира задавал прибывшему, а также работали вместо него на полях, для чего некоторым ушебти вкладывали в руки серп или мотыгу.

Среди купленных на вербном базаре вещей были еще две фаянсовые ушебти, правда, не такой хорошей сохранности, а также несколько интересных египетских печатей, несколько картушей – удлиненных пластинок с начертанными на них иероглифами, немало других редкостей.

С этой покупки и началась знаменитая египетская коллекция генерала Парникова.

Через десять лет эта коллекция была так велика и так знаменита, что ее упоминали в самых серьезных немецких и английских академических изданиях, а сам генерал Парников так хорошо разбирался в египетских редкостях, что с ним неоднократно советовался сам начальник Египетского отдела Императорского Эрмитажа академик Василий Васильевич Струве.

Прошло еще одиннадцать лет, в стране разразилась революция. Царских генералов новая власть не любила, независимо от того, чем они командовали – пехотными дивизиями или богоугодными заведениями, и Аристарха Ивановича Парникова расстреляли невзирая на его преклонный возраст.

Египетская же коллекция генерала попала в центральный музейный распределитель, откуда большую часть вещей отправили почему-то в Пермь. Значительная часть экспонатов до Перми благополучно добралась, составив основу городского музея, меньшая часть коллекции затерялась в пути и бесследно пропала, и совсем уже малая часть случайным образом избежала реквизиции и сохранилась у двоюродной сестры несчастного Аристарха Ивановича, Матильды Павловны Гревской. Возможно, проводившие реквизицию революционные матросы просто не подумали, что неказистые и невзрачные каменные и глиняные вещицы могут представлять собой какую-то ценность.

Матильда Павловна и ее близкие чудом сохранили уцелевшие остатки уникальной коллекции генерала Парникова в огне революции и Гражданской войны, сберегли их и в страшные тридцатые годы и в тяжелые дни блокады. И только в восьмидесятые годы двадцатого века внучатая племянница генерала, к тому времени одинокая старушка, решила передать египетские редкости главному музею страны – Государственному Эрмитажу.

У нее не осталось никого из родных (по крайней мере, так она тогда считала), и старушка опасалась, что после ее смерти бесценные сокровища, на собирание которых ее двоюродный дед потратил многие годы своей жизни, будут просто выброшены на помойку теми, кто займет освободившиеся комнаты в коммунальной квартире.

Наследница генерала отправилась в Египетский отдел Эрмитажа и сообщила о своем намерении передать эти вещи в дар.

Услышав, что речь идет об остатках легендарной египетской коллекции генерала Парникова, сотрудники отдела пришли в неописуемое волнение и без всяких возражений приняли условие, выдвинутое дарительницей.

Впрочем, это условие было вполне понятным и совершенно необременительным. Старушка просила, чтобы Эрмитаж принял в свою коллекцию не только древнеегипетские редкости, собранные покойным генералом, но также все то, что семья Парникова с огромным трудом сохраняла на протяжении более чем полувека, – картины, старинную мебель, кое-какие произведения прикладного искусства. В общем, все то, в чем для старушки воплощалась жизнь ее семьи.

– Интересная история, – задумчиво сказал Старыгин, – и вот еще, Мария Антоновна, последняя просьба.

С этими словами он протянул ей листок с иероглифами.

– Что это? Какие-то непонятные письмена?

– Да отчего ж! – она пожала плечами. – Это тоже числа. Если хотите, я расшифрую…

– Очень обяжете! – воскликнул Старыгин с такой горячностью, что Мария Антоновна поглядела с подозрением, но согласилась. На картуше тоже было записано число, чему Старыгин не удивился.

Старыгин уточнил еще, что все вещи из коллекции генерала Парникова были помечены одинаковым иероглифом, тем самым «оком фараона», и подумал, что ни сам генерал, ни его наследники, разумеется, не смогли открыть тайник в ларце со скарабеем, и картуш с таинственными иероглифами лежал в тайнике со времен Древнего царства.

Возвращаясь после беседы с Марией Антоновной, Старыгин снова забежал в отдел Древнего Египта, ему хотелось еще раз поглядеть на писца. Каменный чиновник сидел на своем обычном законном месте в заново смонтированной витрине и писал на своей каменной дощечке. Теперь прочитать ничего было нельзя – не тот ракурс. Но каково же было удивление Дмитрия Алексеевича, когда он увидел перед витриной невысокую девушку в синих джинсах и темном свитере, с крошечным рюкзачком на плече. Студентка или даже старшеклассница… В фигуре девушки было что-то неуловимо знакомое, и Старыгин, зная уже в душе, кто это, заглянул ей в лицо.

Миловидное сосредоточенное лицо первой ученицы.

– Опять вы! – грустно констатировал он. – Вы что, меня преследуете, Наталья… Игоревна?

– Просто Наталья, – поправила капитан Журавлева, потому что это была она собственной персоной, – не переоценивайте себя, Дмитрий Алексеевич, вовсе я вас не преследую.

– А что же вы тогда тут делаете в свое рабочее время?

– А у меня сегодня выходной! Отгул за прогул! Вот, решила в Эрмитаж сходить, повысить, так сказать, свой культурный уровень. А то живешь в большом городе, такой музей под боком, а выберешься раз в год по обещанию, а то и реже!

Наученный опытом, Старыгин заглянул ей в глаза. Они не смеялись, однако что-то было в них такое… скрытное. Да при чем тут глаза, он и сам знал, что девица эта себе на уме, палец в рот ей класть нельзя ни в коем случае – всю руку откусит!