Вольфганг Хольбайн - Космическая чума. Сборник

— Я пойду сам, офицер, — сказал я.

— Не падай духом, пилот, — ответил он цинично и начал писать в правах, заполняя пустые графы. Беспечная езда, превышение скорости. Вождение машины без соответствующей доверенности в регистрационном талоне владельца (отметка об угоне машины) и так далее, и так далее, пока не набралось на пожизненное заключение.

Я благоразумно подчинился. С полицией можно держаться надменно только в том случае, если вы уже убедили их, что они ошиблись, или стоя перед зеркалом в своей квартире, представляя перед собой полицейского и высказывая о нем все, что ты думаешь.

Меня доставили в суд в сопровождении пары полицейских, сидевших по обе стороны от меня. Надпись на табличке судьи гласила: «Магистр Холлистер».

Магистр Холлистер оказался пожилым джентльменом со вставной стальной челюстью и холодным, как ком снега, взглядом. Он управлял правосудием, словно орудуя острой лопатой, и, казалось, считал каждого либо виновным в преступлении, либо постоянно гадал, на какие еще злодеяния пойдет тот, уйдя от правосудия. Я видел это и ерзал, пока он откручивал головы парочке ребят только за то, что они просрочили плату за стоянку. Я сидел, дрожа от макушки до пяток, пока он засаживал одного негодяя в тюрьму за поворот налево, вопреки постановлению городских властей. Следующей попыткой он изъял десять долларов за явный проезд на красный свет, несмотря на то что виновный оказался эспером, да еще приличного ранга, несомненно прощупавшим и убедившимся, что вокруг на полмили нет перекрестного движения.

Затем Его Честь ударил в гонг и принялся за меня.

Он пригвоздил меня ледяным взглядом к стулу и саркастически спросил:

— Ну-с, мистер Корнелл, какой уловкой вы воспользуетесь, чтобы объяснить ваши преступления?

Я растерянно заморгал.

Он холодно посмотрел на судебного пристава, который вырос словно из-под земли, и зачитал выдвигаемые против меня обвинения загробным глухим голосом.

— Скажите, — бросил он, — признаете ли вы себя виновным?

— Признаю, — скромно сказал я.

Он просиял от праведного ужаса. Ни разу на его памяти ни один человек в этом кабинете не признал так просто своей вины, как я. Никто не соглашался с его обвинениями так легко. И вдруг на меня нашло. Я почувствовал зуд. Мне стало невтерпеж, и я вдруг понял, что, если сейчас попробую почесаться, Его Честь воспримет это как личное оскорбление. Я подавил безумное желание поскрестись обо что-нибудь. А пока Его Честь добавлял к прочим моим преступлениям попытку покушения на человеческую жизнь на хайвэе, зуд локализовался в указательном пальце моей левой руки. Тогда я потер его о шов моих штанов.

Тем временем Его Честь продолжал, излагая лекцию номер семь «О преступлении, виновности и Страшной Каре». Далее он рассмотрел меня в качестве примера, указывая на то, что раз я эспер, то уже ненормальное (он использовал именно это слово, показав, что старая ворона слепа как сова и ненавидит всех зрячих) человеческое создание, которое не следовало бы подпускать к нормальным людям ближе чем на полмили. И не важно, что моя жизнь в опасности или что я, безусловно, в машине был неконтролируемым, но мои действия могли породить панику среди нормальных, — он опять же не преминул использовать это слово, — людей, которые с рождения не блещут телепатией или ясновидением. Последнее еще раз подтвердило мою догадку — ведь как ни крути, врожденные способности значат куда меньше пси-тренировки.

Он закончил свою лекцию следующей тирадой:

— … и закон требует наложения штрафа, не превышающего тысячи долларов, девяностодневного заключения в тюрьме или того и другого вместе… — Он специально посмаковал последние слова.

Я безучастно ждал. Зуд в пальце усилился. Я быстро его прощупал, но ничто не напоминало Софоров синдром. Слава Богу, это просто добрые старые нервные ассоциации. Как раз этот палец сосала маленькая трехмесячная супердевочка. К счастью, у нее еще не было зубов. Да и я оставался тем же старым Стивом.

— Ну что, мистер Корнелл?

— Да, ваша честь? — откликнулся я.

— Что будем делать? Я склонен к снисхождению и позволю вам самому выбрать себе наказание.

Возможно, я смог бы наскрести тысчонку, продав кое-какое имущество, личные вещи и исчерпав мой и без того уже опустевший банковский счет. Большая часть моих личных сбережений уже уплыла в сточную канаву, и мне остались только шестимесячные выплаты.

— Я бы предпочел уплатить, ваша честь, если бы вы дали мне время, чтобы собрать требуемую сумму…

Он стукнул молоточком по столу.

— Мистер Корнелл! — гневно прогудел он. — Разве можно доверять вору? Всего за несколько минут вы можете удрать от правосудия, не получив наказания в соответствии с объявленным вам приговором. Правда, вы можете отправиться за деньгами, но только если оставите что-нибудь в залог, по ценности равное штрафу.

— Ничего себе…

— Однако, если вы не в состоянии заплатить, мне ничего не останется сделать, как засадить вас на девяносто дней в тюрьму! Пристав!

Я отказался платить. И отказываясь, даже почувствовал своеобразное удовлетворение. Уж слишком много они хотели получить!

И не важно, что мне предстояло исчезнуть на девяносто дней. За это время я смогу обдумать планы на будущее, погрызть ногти.

Зуд в пальце начался снова, только на этот раз сильней, и уже не унимался от почесывания о штаны. Я надавил на подозрительное место ногтем большого пальца и почувствовал что-то твердое.

Я посмотрел на зудящий палец и, сосредоточившись изо всех сил, прощупал своим восприятием.

В кончике пальца сосредоточилось колечко величиной не больше булавочной головки. Я поковырял его ногтем. Из ранки брызнула кровь, и я с волнением прощупал крошечный комочек плотной плоти, в который проникала и который омывала горячая кровь. Мое восприятие не лгало: несомненно, мекстромова инфекция. Иммунитет был прорван!

Пристав толкнул меня в плечо и сказал:

— Топай, Корнелл!

У меня было девяносто дней, чтобы проследить, как этот комочек разрастается до невообразимой величины со скоростью одна шестьдесят четвертая дюйма в час!

Судебный пристав повторил:

— Топай, Корнелл! — и добавил сурово: — А не то я надену на тебя наручники.

Я повернулся, беспомощно пожав плечами. Попробовал подлизаться, заговорить, но безуспешно. В то мгновение, когда я готов был заговорить и открыл свою пасть, меня ошарашило, что я чуть было не совершил непростительную ошибку. Ведь какая разница, стану я огрызаться или нет? Все равно я погибну. Но зато, рано или поздно, кто-то в этой местной тюряге войдет в мое положение и переправит меня в Медицинский Центр дипломированного специалиста Фелпса.