Макс Фрай - Хроники Ехо (сборник)

Что же касается Хаббы Хэна, находиться рядом с ним было настоящим блаженством. Как сытого, довольного жизнью кота на коленях держать, если кто понимает, о чем я толкую. Только эффект гораздо сильнее, во всех отношениях.

– Вообще-то сэр Джуффин Халли рекомендовал мне вас как целителя, – наконец сказал я. – Разумеется, я не стал бы по собственной инициативе просить вас об услуге, но сэр Джуффин сказал, что это происходит как бы само собой, достаточно вашего взгляда…

– Вот уж чем никогда не баловался, так это знахарством, – перебил меня Хабба Хэн. – Но с тобой и без того все вроде бы в полном порядке. И от чего же, интересно, тебя требуется исцелить?

Я не стал полагаться на собственное дилетантское понимание ситуации, а слово в слово повторил диагноз, поставленный мне шефом.

– Моя основная проблема – исключительная неуравновешенность на фоне колоссального могущества.

– В данный момент я вижу перед собой чрезвычайно уравновешенного молодого человека, – заметил Хабба Хэн. – Насчет могущества не знаю, Джуффину видней. Но с самообладанием у тебя все в полном порядке. Никаких проблем.

– Вы правы, – согласился я. – Но это временное явление. Для того чтобы встретиться с вами, мне пришлось произвести Обмен Ульвиара с человеком, чья внутренняя дисциплина выше всяких похвал. Вы знаете, о чем речь, или мне следует дать подробные объяснения?

– Знаю, знаю, – отмахнулся Хабба Хэн. – Забавный фокус. И весьма небесполезный. Одно из многих незаслуженно забытых достижений древности. Но это ничего не меняет.

Я хотел возразить, но сдержался, лишь вопросительно приподнял бровь. Решил, что такое выражение заинтересованного несогласия вполне допустимо.

– Ты, конечно, как говорится, «вошел чужими вратами» – не ты первый, не ты последний, поверь. Но это, повторяю, ничего не меняет. Если уж можешь, то можешь, – пояснил Хабба Хэн. – И сегодня, и завтра – всегда. Другое дело, то, что сегодня легко, завтра может оказаться очень трудно. Но все равно возможно. Опыт – единственное имущество, которое никуда от тебя не денется.

Я поразмыслил и решил, что он, пожалуй, прав. Тот самый Наблюдатель , о котором я только что писал в тетрадке (строго говоря, он сам и писал), всегда останется при мне, поскольку он – и есть настоящий, единственный и неповторимый я, который никуда не денется, что с собой ни твори, хоть каждый день Тенями и личностями меняйся с кем ни попадя. А проблемы с эмоциональной неуравновешенностью испытывал явно не он. То есть, выходит, не я. И это хорошая новость.

– Вижу, ты меня понимаешь. Славно, что так. Добрый совет – единственное, чем я могу тебе помочь, – заключил Хабба Хэн. – Сроду не был знахарем и никого не исцелял – ни взглядом, ни оплеухами, ни Кристаллами Смирения. Не знаю, чего там наобещал тебе мой добрый друг Джуффин, но подозреваю, врал напропалую, как всегда.

– Вероятно, у него были на то серьезные причины, – рассудительно предположил я.

В общем-то, не могу сказать, что поведение сэра Джуффина Халли казалось мне сейчас образцовым, но чувство долга было превыше личных обид, а оно велело мне всеми силами защищать репутацию непутевого шефа.

– Разумеется, у него были причины, – неожиданно согласился Хабба Хэн. – Я, как уже говорил, не исцеляю от душевных хворей, не помогаю укрепить дух, обрести целостность, или как там это у вас называется… Но найти меня может только тот, кто способен проделать все это самостоятельно. Я не знахарь и не лекарство, просто встреча со мной – признак выздоровления. Думаю, Джуффин хотел проверить, так ли все с тобой плохо, как кажется. Ну и на зерна мои он рассчитывал, не без того. Не удивлюсь, если это и была его главная цель. Наш общий друг весьма к ним пристрастился.

– А что за зерна вы все время упоминаете, если, конечно, это не тайна? – полюбопытствовал я.

– Какая может быть тайна, если тебе придется доставить мою посылку? Но вынужден тебя разочаровать. Зерна как зерна, отличная приправа к любому блюду и камре, но ничего таинственного в них нет. Правда, до сих пор никто не удосужился придумать им название, зато у моих зерен есть кое-что поважнее, чем имя – аромат. Джуффину очень нравится их пряный привкус, а добыть зерна непросто, растут они только на Границе.

Он так выделил интонацией слово «граница», что мне стало ясно: речь идет о чем-то большем, чем, скажем, нейтральная полоса между Соединенным Королевством и Графством Хотта.

– Что за Граница? – спросил я.

– Просто Граница. Между «здесь» и «не здесь», если угодно. Или между «так» и «этак», между «есть» и «нет», между «сейчас» и «прежде» – как ни поверни, все будет какой-то частью правды.

Будь я сейчас в обычном состоянии, почувствовал бы себя полным болваном. И, несомненно, сперва устыдился бы, а потом дал бы волю раздражению и даже гневу: что ж он, гад, надо мной смеется?!

Но, хвала Магистрам, мне наконец-то было плевать, как я выгляжу в глазах собеседника. Что меня действительно интересовало, так это Граница, о которой он толкует. Я был готов задать столько идиотских вопросов, сколько понадобится. Любой ценой добиваться объяснений, пока не пойму, о чем речь. Возможность узнать что-то новое возбудила меня куда больше, чем гибкая шея рыжей торговки книгами. И я не считал нужным подавлять эту страсть. В отличие от прочих она казалась мне чрезвычайно полезной, потакать ей было не только приятно, но и в высшей степени разумно. Поэтому я упрямо спросил:

– Вы говорите о границе между Мирами? Или о чем-то другом? Я все-таки не понимаю.

– О чем-то другом, – согласился Хабба Хэн. – Хотя граница между Мирами – это тоже часть моей правды, высказать которую во всей полноте я не могу. Не потому, что люблю секреты, а лишь по причине скудности языка, которым мы с тобой пользуемся для общения. Даю подсказку: я и сейчас пребываю на Границе. И ты тоже, по крайней мере, отчасти. Собственно, только потому и стала возможна наша встреча. Я никогда не покидаю Границу, и единственный способ встретить меня – оказаться в том же положении. Постарайся понять, на какой границе находишься ты сам, это и будет наилучшим, наиболее полным ответом на твой вопрос.

Его ответ изрядно меня озадачил. Я надолго задумался.

– Когда сэр Джуффин Халли объяснял мне, как вас найти, он говорил, я должен твердо решить, что хочу вас встретить, но при этом ничего не хотеть, – наконец сказал я. – Это и есть ваша Граница? Не место, но состояние? В данном случае – между «хочу» и «не хочу», верно?

– И это тоже, – согласился Хабба Хэн. – Причем, смотри, как забавно получилось: для того, чтобы решить эту немудреную, в сущности, задачку, ты был вынужден нащупать куда более труднодоступную границу – между собой и кем-то другим. И теперь ты начал понимать, что не являешься ни тем, ни иным, но чем-то третьим. Я правильно описываю твои ощущения?