Макс Фрай - Хроники Ехо (сборник)

– Я уже не раз говорил, что из тебя мог бы получиться превосходный поэт, – вздохнул Лонли-Локли. – Но, увы, не ученый. Ни в коем случае.

Потом, позже, когда был допит не только кофе, но и заваренный на ночь чай из семи веселых луговых и восьми сонных лесных трав, крошки от пирога сметены со стола и выброшены в сад на радость охочим до сладкого бабочкам, Шурф Лонли-Локли, вежливо попрощавшись, растворился в окружающем сад тумане, а Макс, проводив его до границы, устроился на качелях покурить, Триша немного потопталась на пороге и наконец решила – чего стесняться? Если он хочет побыть один, пусть так и скажет. А если не хочет – тем лучше.

Подошла и спросила:

– С тобой можно посидеть? Или не нужно? Или не сейчас? Я тогда потом…

Ну вот. Все-таки в самый последний момент смутилась и запуталась в словах.

– Нет уж, ты тогда сейчас, – передразнил ее Макс. – Потом не нужно! Сейчас – это когда не потом, – тут он и сам запутался, махнул рукой и расхохотался.

Вот вечно так. Думаешь, занят человек какими-то своими непостижимыми мыслями, стесняешься его, робеешь, ходишь кругами, не решаясь завести разговор, а он смеется. И тут же становится ясно, как это было глупо – робеть и смущаться. Все равно что на улицу не выходить, чтобы не побеспокоить ветер, который вообще не знает, что это за штука такая – беспокойство.

– Могу уступить тебе место на качелях, – предложил Макс. – Потому что вдвоем мы тут, увы, не поместимся. Эти качели рассчитаны на одинокую задницу. Желательно, тощую. Воистину аскетический аттракцион.

Триша помотала головой.

– Не надо. Я лучше на дереве посижу, если ты не против.

– Отличное решение, – согласился Макс, когда она, ловко подтянувшись, оседлала ветку над его головой. – Ты заняла замечательную позицию. Если я вдруг пожелаю открыть тебе какую-нибудь страшную тайну, я доверительно прошепчу ее твоей пятке. А все остальное время можно просто щекотать ее, сколько влезет. Очень удобно!

– А я не боюсь щекотки, – улыбнулась Триша.

– Очень жаль, – вздохнул он. – Что ж, тогда твоей пятке придется довольствоваться страшными тайнами. О чем она хотела бы узнать?

– А если не пятка? – на всякий случай уточнила Триша. – Если я вся, целиком хочу кое-что спросить, это ничего?

– Ладно уж, – великодушно согласился Макс. – Мне бы самому не понравилось, если бы мои пятки имели от меня тайны. Выкладывай свои вопросы.

– Только один вопрос, – заверила его Триша. – Почему к нам никто не возвращается?

– В смысле? Как это – «никто»? Шурф постоянно заходит. И Меламори заглядывает. Гораздо реже, чем всем нам хотелось бы, но все-таки.

– Вот именно, – подхватила Триша. – Не просто «гораздо реже», а почти никогда. Неужели у нее так много работы? Даже больше, чем у Шурфа, про которого вы говорили, что он теперь самый главный начальник всех колдунов? А все равно почти каждый вечер чай у нас пьет, а потом еще и по городу гуляет. Значит, можно выкроить время.

– Колдуны – шут бы с ними. В данном случае важно, что Шурф сам себе «главный начальник». Делает, что считает нужным, ни перед кем не отчитывается. А Меламори не так привольно живется. Да ты сама ее шефа видела.

– Видела, ну и что? По-моему, он хороший. И все про всех понимает. Трудно поверить, что он Меламори даже поужинать к нам не отпускает, из вредности… Слушай, а ты с ней случайно не поссорился?

Спросила и тут же прикусила язык. Никогда в жизни не лезла в чужие дела, да еще так бесцеремонно. А тут вдруг пристала, и к кому – к Максу, которого еще совсем недавно ужинать стеснялась позвать и сейчас иногда робеет – да вот только что, минуту назад, в словах от смущения запуталась.

Ну ничего себе.

– Посмотри на меня, – потребовал Макс. – Как по-твоему, я способен с кем-то поссориться?

Триша свесилась с ветки и принялась его разглядывать, как будто впервые увидела. После осмотра согласилась:

– Да уж, вряд ли ты станешь ссориться. Если что, сразу испепелишь взглядом, и дело с концом.

– Вообще-то, – вздохнул он, – я не это имел в виду. А напротив, хотел, чтобы ты поняла, какой я безобидный и покладистый. Какие ссоры, ты что.

Триша не стала спорить. Если Макс вбил себе в голову, будто он безобидный и покладистый, – пусть его. Все равно завтра же забудет и придумает что-нибудь новенькое. Например, что он треугольный и фиолетовый. И, честно говоря, даже такая чушь будет куда больше похожа на правду, чем его нынешнее заявление.

– Все равно Меламори слишком редко тут появляется, – сказала она. – Работа работой, но можно же просто заходить на чашку кофе. Ненадолго, зато каждый день. Я бы на ее месте так и делала. А остальные твои друзья вообще не показываются, хотя обещали часто заглядывать. И не обманывали, я же видела, что им тут очень понравилось. Я такие вещи чувствую, меня не проведешь. Но вот – ушли и не возвращаются. Даже на полчаса, кофе выпить. Почему?

– Из-за меня, конечно.

Он так спокойно это сказал, как будто нет ничего страшного в том, что его же собственные друзья больше не приходят в гости. Как будто это, наоборот, очень хорошо. И он молодец, что так замечательно все устроил.

– Это как? Ты их, получается, видеть не хочешь? А я думала…

– Правильно думала. Просто в данном случае совершенно неважно, чего я хочу. И чего хотят все остальные. Впрочем, они еще заглянут в «Кофейную гущу», и не раз, это я тебе твердо обещаю. Но не сегодня и не завтра, а потом. Какое-то время спустя. Может быть, уже скоро. Вот увидишь.

– Тогда хорошо, – с облечением улыбнулась Триша. – Потому что я беспокоюсь. Не то о них, не то о тебе. Сама толком не знаю. Просто чувствую, что-то не так. И одновременно мне кажется, все идет очень хорошо, лучше не бывает. Но при этом все равно что-то не так. Ничего не понимаю!

– Неудивительно, – согласился Макс. – Я бы и сам на твоем месте не понимал и беспокоился. Потому что все действительно хорошо, лучше не бывает. И одновременно очень непросто – лично для меня. Но я справлюсь. Уже, считай, почти справился.

– С чем ты справился?

– Со всем этим, – он развел руки в стороны, так, словно захотел обнять все сразу – Тришу, дом, сад и улицу, и весь Город, и небо над головой, и все звезды в придачу. И не просто захотел, а действительно обнял, хотя не такие уж длинные у него руки.

Ух. Ничего себе.

– У меня голова кружится, – Триша почему-то перешла на шепот. – Наверное, от того, что ты говоришь. Или от того, о чем молчишь. Или просто потому, что рядом с тобой сижу. Не знаю. Но лучше бы ты все объяснил. Если можно.

– Да уж придется. Такие разговоры, как у нас с тобой вышел, обязательно надо доводить до конца. Все к лучшему, давно пора объяснить тебе, что происходит, а то слышишь постоянно какие-то смутные намеки, что-то чувствуешь, о чем-то догадываешься, но ничего толком не понимаешь и поэтому вечно тревожишься. От такого у кого угодно голова кругом пойдет.