Гапарон Гаспаров - Некромант

Евгения тем временем отбивалась от воображаемых, как казалось женщине, друзей. Один раз даже что-то недовольно сказала им, вскочив со стула. Но прорицательница не придала значения этому бреду и наконец-то нашла заветную страницу.

— Сейчас я произнесу заклинание, — сообщила Идвина все тем же низким голосом, стараясь сохранить таинственность и серьёзность. — А Вы будете повторять за мной. Главное, не ошибиться. Если что-то не расслышите, лучше промолчите, и тогда я повторю.

— Я поняла, — обрадовалась Женя, остановившись перед провидицей.

Женщина принялась настраиваться на нужный лад, закрыла глаза, даже попыталась промычать что-то бессвязное, как вдруг над ухом что-то прожужжало.

— Что? — поинтересовалась девица в ответ на подозрительное выражение лица ведуньи.

— Не отвлекайте меня! — строго предупредила Идвина и вновь повторила свою сцену с закрытием глаз.

На этот раз она явственно почувствовала, как кто-то дотронулся до её ушей. Причём сразу обоих! Провидица недовольно уставилась на Женю, которая, казалось, была на своём месте без лишних движений.

— Они собираются Вас съесть, — вымолвила девушка с виноватым видом. — Боже, я уже не могу их терпеть…

Идвина решила, что надо переходить к следующему шагу. Времени на показательные настройки у неё не осталось. Не хватало, чтобы клиентка упала тут в эпилептическом припадке или, того хуже, ударила её саму.

— Абрусендри, велиптима, пилигримус! — громогласно заговорила ведунья, размахивая книгой и флейтой перед собой.

Евгения раскрыла от неожиданности рот. Значит, представление подействовало на психопатку. Женщина повысила голос, скороговоркой озвучивая самые сложные латинские термины, которые только удавалось вспомнить. Однако в порыве этого действа флейта выскользнула из её левой руки и упала. Впрочем, Идвина не останавливалась. Она сделала вид, что сама выбросила дьявольскую штуковину в процессе своего сложного обряда.

— Е-е-есть! — прокричал кто-то сзади, и едва она обернулась, как чья-то челюсть впилась прямо в её нос.

От внезапности женщина даже не смогла закричать. Она уперлась руками во что-то скользкое и холодное и попыталась оттолкнуть это от себя. Но неведомое существо оказалось сильнее. Переносица хрустнула, стало трудно дышать, и в панике Идвина упала на ковер. Во все стороны хлестала кровь. Её собственная кровь!

Женя истошно завопила. На её глазах высокий окровавленный скелет кусал прорицательницу за плечи, шею и грудь, отрывая куски плоти. Женщина махала руками, кряхтела, брыкалась. Но когда рядом возник второй скелет с не менее ужасными намерениями, жертве не оставалось никаких шансов. Вдвоём они ободрали с неё одежду, затем кожу, оторвали что-то со свисающего живота. При этом громко клацали зубами, пытаясь съесть свою добычу. Правда, дальше челюсти кровоточащие шматки не пролезали, уныло падая на залитый кровью ковёр.

— Нет, нет, нет! — кричала Евгения, припадочно топая ножками. — Остановитесь, что вы делаете!!

Однако скелеты не торопились её слушать.

Из магического салона девушка выбежала в полнейшей истерике. Прохожие удивленно оглянулись на ревущую студентку, но не стали пытаться её догнать. Единственные, кто бежали следом, это трое окровавленных скелетов. Вот только людям с улицы они оставались не заметны.

— А-а-а! — верещала Женя, раздосадованная неудачным походом к знахарке.

— А-а-а! — кричал не менее душераздирающе Гелеонт Кирсанов, когда его голову достали из молока.

Он не дышал уже много дней подряд. Более того, горело всё тело. И несмотря на то, что ему позволили высунуть из бочки хотя бы лицо, легче от этого совсем не стало.

— Убей меня! — вопил бес, пытаясь в очередной раз пошевелить конечностями и расшатать бочку, в которую его засунули. — Это невыносимо!!!

Павлов молча наблюдал истерику своего пленника с мрачной улыбкой. Кажется, именно сейчас наступил самый приятный для него момент за всю последнюю неделю. Позади светился широкий экран телевизора, по которому транслировалась реклама йогурта. Это было очень символично, ведь и советник после недельного заточения превратил молоко в подобный продукт.

— Ламбрант, я так больше не могу, — заревел Кирсанов, сплевывая остатки сыворотки, попавшие в рот. — Почему ты просто не лишишь меня рогов?..

Павлов достал носовой платок и тщательно протёр сверкающее лицо пленника. Гелеонт выглядел весьма необычно в здоровенной бочке. Неделю назад Ламбрант налил туда свежее молоко самой повышенной жирности. Отдал за него весьма солидные деньги. Теперь же оно превратилось в закваску и источало скверный аромат. Впрочем, дело было не в эстетизме и приятных запахах. В этом рогатый парень с голым торсом не нуждался уже давно. Он выдержал паузу, позволив Кирсанову вдоволь накричаться и выругаться. А затем даже его дьявольское терпение стало заканчиваться. Поэтому не было ничего лучше, чем заткнуть пленнику рот куском толстой деревяшки. Судя по хрусту, Павлов нечаянно сломал бесу несколько зубов. Ну да тот сам виноват — слишком усердно работал челюстью.

— Пришло время мне говорить, а тебе — слушать, — ухмыльнулся Ламбрант, обойдя бочку.

Он мазнул палец в пузырящейся твороженной массе и попробовал на вкус. Получилось довольно неплохо. Хотя смертных таким лакомством не накормишь. Гелеонт же пытался мычать, хрипеть, кашлять, однако тем самым причинял себе лишнюю боль.

— Гвардейцы пасут моё поместье каждую ночь, — с досадой сообщил Павлов, теперь уже размазывая прокисшее молоко по своей груди и животу. — Это доставляет куда большее неудобство, чем ты испытываешь сейчас. Но я же не ною и не воплю. Ведь так?

Он склонился к Кирсанову, ожидая хоть какой-то реакции. Но тот вдруг замолчал. Пришлось выдернуть у него клок весьма жёстких волос, чтобы добиться от пленника хоть каких-то сочувствующих звуков.

— Так вот, — продолжил Ламбрант, — убивать тебя в мои планы не входит… пока что. Ты же не самый тупой советник в экзархате, да? Наверняка понимаешь, что убить тебя можно было бы гораздо раньше и проще, без всего этого цирка с гвардейцами и тайными ночными свиданиями. Ведь так?

Гелеонт опять не сразу сообразил, что надо промычать или кивнуть, поэтому очередной клок волос оказался в руках у Павлова. Он с улыбкой прилепил их себе на грудь поверх размазанной твороженной массы. Немного шерсти на его бледном теле смотрелось вполне себе эротично. Во всяком случае, так думал Ламбрант. Он завидовал тем красавцам, у которых грудь и живот украшали завивающиеся волосы. Единственным заросшим местом у него оставались копыта и пах. Поэтому эксперименты со внешностью иногда представлялись ему забавными.