Кир Булычев - Книга четвертая. Зеркало Зла

Своего напарника он не звал и не искал, и никто не сказал ему, что напарник лежит зарезанный ярдах в пятидесяти от него, в нише между двумя домами. Его-то и нашла полиция — ее вызвали, как только нашли тело. Никто не знает, кто зарезал того, тяжелого, с одышкой. Никто из тех, кто был в пабе, этого не сделал. И не мог сделать — все были на виду друг у друга.

Дороти трясло. Так бывает — перепугаешься, а страх приходит позже.

Мать велела ей идти спать, но Фан сказал, что ему нужно с Дороти поговорить. Ведь она послезавтра отплывает.

Мэри-Энн сказала, что после этого приключения, вернее всего, Дороти не возьмут в Ост-Индию. А заберут в полицию.

— Нет, — уверенно ответил Фан, — никто не подумает, что Дороти могла зарезать здоровенного и вооруженного мужчину. И кому нужна ваша Дороти?

— Вот это меня и пугает. — Мэри-Энн посмотрела на горбуна со значением, Дороти перехватила взгляд, но не поняла. — Будем надеяться на лучшее. Нам ведь очень нужно, чтобы Дороти все же отплыла на «Глории».

Тут Мэри-Энн стала отправлять Майкла спать, а тот сопротивлялся, ему было интересно, о чем будут разговаривать взрослые. К тому же рядом с их домом произошло убийство… Мать дала слово Майклу, что его возьмут на проводы Дороти и даже сама Мэри-Энн попросит взять его на борт и посмотреть, в какой каюте будет плыть Дороти.

Наконец Майкл подчинился.

— Осталось еще одно дело. Из-за него я к вам сегодня и пришел, — сказал Фан.

— Вы шли к нам по делу? — В голосе Дороти прозвучало разочарование.

— Ты хотела бы, чтобы все было иначе?

— Разумеется. Я хотела бы, чтобы вы меня защищали, дядя Фан, — сказала Дороти. — А оказывается, что все произошло случайно.

— Давай тогда встретимся на полдороге, — ответил горбатый фокусник. — Считай, что я шел по делу, но заодно решил встретить тебя и проводить незаметно, потому что боялся опасности для тебя.

— Вы подозревали?

— Да.

— Значит, вы могли знать, кто они такие?

— Я мог подозревать, — сказал Фан.

— А мне можно знать?

— Нет. Потому что…

— Никаких потому что! — вмешалась Мэри-Энн. — Фан боится, что некто в Ост-Индской компании не хочет, чтобы ты была на «Глории».

— Я? Я кому-то могу помешать?

— Если им есть что скрывать на борту «Глории», то они замышляют недоброе против Рангуна, против королевства Ава.

— Но я-то при чем?

— В твоих жилах течет кровь благородных лигонцев, подданных королевства Авского. И, как говорится, чем черт не шутит…

— Конечно, это маловероятно, — вмешался Фан. — Это только мое подозрение. Я хотел передать с тобой письмо одному человеку в Рангуне. Просто передать. Моему родственнику. Но теперь я боюсь.

— Нет, вы не бойтесь, дядя Фан, — сказала Дороти. — Вы мне не доверяете?

— У меня нет выхода, — спокойно ответил Фан. Он не стал спорить с девушкой. — И если чужой прочтет письмо, он ничего не поймет.

— Где письмо? — спросила Дороти.

— Тебе его не надо видеть, — ответил горбун. — Чем ты меньше знаешь, тем меньше сможешь рассказать. Мать зашьет письмо в твою ночную юбку.

— В полосатую, — добавила Мэри-Энн.

— Мать сказала это, чтобы ты пореже надевала ее и не вздумала ее стирать, — сказал горбун.

Все засмеялись.

Дороти спросила:

— А на чем будет написано письмо?

— На тряпочке, конечно же, на тряпочке — что же еще можно вшить в край ночной рубашки? И если будешь тонуть…

— Не смей! — Мэри-Энн кинулась на Фана с кулаками. — Ты что, сглазить хочешь?

Горбун отскочил в угол.

Мэри-Энн принесла рубашку, нитку, иголку и принялась вшивать в край тонкую тряпочку с несколькими короткими словами.

— А кому я ее отдам? — спросила Дороти.

— Это тебе придется запомнить. Сейчас мы с тобой выучим, а перед отплытием мать повторит. Хорошо?

— Говорите.

— Запомни: пагода Шведагон. Шве-да-гон. В Рангуне. На восточном склоне холма, на котором выстроена пагода, есть монастырь Священного зуба Будды. В монастыре найдешь настоятеля, его зовут У Дхаммапада. Ему ты передашь письмо и ответишь на все его вопросы.

— Я должна это сделать, мама? — спросила Дороти.

Мэри-Энн кивнула не сразу. Она поняла Дороти. Та росла англичанкой в английской семье. Хоть мать и выучила ее лигонскому и бирманскому языкам. Передать письмо какому-то монаху в каком-то иноземном монастыре? Она же английская девушка…

— Прости, так надо, — ответила наконец Мэри-Энн. — Это важное письмо и полезное для хороших людей.

Перед тем как уйти, горбун некоторое время стоял возле окна, выходившего на улицу.

Потом все же не решился выйти через переднюю дверь, и мать проводила его через кухню. Дороти догнала его и спросила:

— А может так быть, что за мной гнались из-за этого письма?

— О письме они, к счастью, не знают, — ответил Фан. — Иначе бы…

— Значит, это твои враги, дядя Фан?

— Они враги твои и мои, и всех добрых людей, — ответил старый фокусник и исчез за дверью.

Дороти хотела узнать больше у матери, но та отмалчивалась, а потом принялась плакать. И Дороти начала плакать, они обнялись и, наплакавшись, заснули на диване в передней комнате.

У сэра Джорджа Уиттли были свои источники информации.

Утро следующего дня, когда он был в конторе Компании в порту, принесло ему ряд неожиданных новостей.

Сначала штурман Алекс Фредро нанес сэру Джорджу деловой визит и рассказал о том, что его номер был обыскан и ограблен. Это могло быть случайностью, но в свете вчерашнего разговора с полковником Блекберри, скорее всего, случайностью не было. Сэр Уиттли приказал штурману немедленно переходить на корабль и оставлять его как можно реже. Затем он вызвал к себе старого друга капитана Фицпатрика и в обсуждении различных проблем завтрашнего отплытия, в частности, напомнил ему, что на борту будет находиться полковник Блекберри, который, являясь кандидатурой Чарльза Дункана, ненавидящего сэра Уиттли шотландской холодной ненавистью, склонен быть более старательным и исполнительным, чем того требуют интересы дела. В лице капитана он встретил полное понимание, и тот согласился, чтобы к штурману в качестве вестового слуги был приставлен Эрик Боу, хитрый, быстрый и коварный кокни, обязанный капитану жизнью и потому готовый охранять штурмана от случайностей.

Куда более расстроило сэра Уиттли появление в конторе могучего одноглазого негра по имени Сэмми, ветерана американских войн, который, оказывается, был вчера свидетелем нападения на Дороти и принес письмо от ее матери, в котором Мэри-Энн опасалась за судьбу дочери и просила помощи у Уиттли. Не успел Уиттли должным образом выругаться после того, как расспросил немногословного негра и ничего не понял из его разъяснений, как ему сообщили, что вчера вечером один из сотрудников службы охраны Компании убит в районе Воксхолла, второй избит, но еще смог вернуться домой. Достаточно было сложить два и два, чтобы понять: полковник Блекберри в случае со штурманом ограничился обыском с целью отыскать компрометирующие бумаги и заставить Уиттли снять Фредро с борта. Видно, не удалось. Но с девушкой, с горничной, к тому же полукровкой, можно было без особых опасений разделаться иначе и этим застраховаться от риска. И потому Дороти решили убрать. Ей чудом удалось уцелеть, а ее друзья — любители пива даже прирезали одного из агентов Блекберри, в чем, конечно, никогда не признаются.