Орлова - Поймай меня, или Моя полиция меня бережёт

– Мелочи, – отмахнулся Ульв, присев на стул напротив. – Ты что-то хотела, Ани? Давно не заглядывала.

Друзей у него было немного, и я старалась забегать к нему раз в неделю-две.

Ульв почти не покидал свой морг, как он любит шутить, деля время между жизнью и смертью – то есть между цветами и трупами.

Я крепко подозревала, что это было причиной, а не следствием его изгнания. В отличие от более легковерных гномов, оборотней и драконов, остроухие не пожелали жить рядом с недавними врагами. Эльфы давно заперлись в своей резервации и носа оттуда не казали, высокомерно игнорируя весь остальной мир. И всякие чудаки у них быстро становятся персонами нон-грата.

– Я поганка, – призналась я честно. – Прости, совсем забегалась.

– Ничего, – Ульв плавно повел рукой, отметая извинения. – И что привело тебя сюда?

– Мердок, – вздохнула я.

– А, дело Кукольника, – понимающе кивнул он и заправил за острое ухо светлую прядь. – Ты-то как оказалась в этом замешана?

– Не спрашивай, – я отхлебнула еще кофе и осведомилась без обиняков: – Так что, какие новости?

Ульв еле заметно поморщился.

– Почти ничего, но кое-что интересное есть. Минуту.

Он исчез, а я торопливо допила кофе.

Ульв вернулся очень быстро, и за ним топал мой старый знакомец зомби, лишившийся большей части одежды и пластины на груди.

– Вот, взгляни, – эльф шевельнул пальцами, и поднятый мертвец послушно повернулся филейной частью, спустив штаны до ягодиц.

На пояснице у него чернел какой-то странный символ, похожий на корявого человечка. В духе детского «палка-палка-огуречик, вот и вышел человечек».

– Что это значит? – поинтересовалась я жадно, жалея, что не прихватила с собой блокнот.

– Понятия не имею, – ответил Ульв равнодушно. – Это уже твое дело. Вероятнее всего, какое-то заклятие. Или, может, тавро. Скажешь Мердоку, пусть зайдет вечером. Я подготовлю отчет.

Он терпеть не мог что-то обсуждать до составления письменного заключения, поэтому я оценила оказанную милость. Но не обрадовалась.

– Ну спасибо, – буркнула я. – А найдется, где зарисовать?

Он кивнул и раздобыл откуда-то лист бумаги и ручку.

Я давно привыкла к таким небольшим чудесам, которые Ульв творил не задумываясь, походя. А ведь сколько ни старайся, не найдешь, где хранятся все эти бесчисленные бытовые мелочи!

С рисунком я управилась за каких-то пять минут.

Так, теперь быстро занести его Мердоку и бежать на прием.

– Его можно отпускать? – равнодушно осведомился Ульв, когда я закончила. – Или он тебе нужен?

Я сомневалась, что из несчастного зомби можно вытрясти что-то еще, но на всякий случай решила:

– Лучше пусть пока поживет. Ладно, – я сложила листок, спрятала в карман и только потом спохватилась: – Да, ты же мне череп обещал! Будет?

Надеюсь, премию Мердок не зажилит.

Ульв отдал бы мне какие-нибудь ненужные останки и бесплатно, но, как говорится, дареное не дарится. А я же для бабули!

– Поищу, – пообещал он весело. – Может, как раз этого красавца и использую, если его не опознают.

– Можно сказать, трофей, – усмехнулась я, и он улыбнулся мне в ответ.

– Беги уже!

Я посмотрела на часы и правда побежала…

Мердока в кабинете не оказалось.

Пришлось впопыхах черкнуть ему несколько слов и оставить у дежурного.

И я помчалась к себе…

Моя «берлога» – кабинет в дальнем крыле местной школы, с отдельным входом и трогательной клумбой перед ним. На скамейке у двери уже ждали трое, и, судя по их настрою, задержись я еще на полчаса, драки бы не миновать.

– Опаздываете, госпожа домовой! – попеняла мне бойкая старушка в трогательном платочке.

Две гномки кивнули в знак приветствия и продолжили препираться.

Я вздохнула и вынула ключи:

– Исключительно в интересах следствия!

– Ой, да неужто того охальника нашли? – глаза бабки Марьи сразу заблестели. – Ну этого, как его… Кукольника!

– Ищем, – веско ответила я. – Кое-какие подвижки есть. Только никому, ладно?

Она закивала, а я улыбнулась про себя. Уже к концу дня половина города будет знать, что полиция буквально носом землю роет и вот-вот сцапает Кукольника. Вдруг это заставит его допустить какую-нибудь оплошность?

Может и глупо, но умных мыслей у меня не нашлось…

Впечатленная новостями бабушка Марья позабыла, зачем пришла и разом исцелилась от хромоты, сердечных болей и радикулита. Вон как резво припустила к местному стихийному рынку – настоящему кладезю слухов и сплетен! Хотя слово «клоака» подходит больше…

Я забрала почту из ящика, который буквально разбух от писем, и бегло просмотрела конверты. Так, это ожидаемо… это понятно… В самом низу стопки меня подстерегал неприятный сюрприз: рецидивист Сидоров по кличке Профессор освободился из мест лишения свободы! Причем выпустили его еще неделю назад, а мне удосужились сообщить только теперь.

Еще одна проблема.

Может показаться, что на моем участке живут сплошь противоправные элементы. На деле улочки мне достались тихие, просто общаюсь я в основном с самыми буйными жильцами: алкоголиками, хулиганами и тунеядцами. И, конечно, с бесчисленными жалобщиками. Эти вроде бы безобидны… примерно как понос.

Первыми в мой кабинет ввалились сестры Эдукан. Гномки не преминули потолкаться плечами в дверях и чуть не выломали косяк.

Угомонились они только после моего рыка:

– По очереди! – подумав, я уточнила: – Старшая – первой.

Они неприязненно переглянулись, и Бранка уступила Сигге, которая была старше на целых пять минут.

Спор их я слышала раз сто: сестры препирались, кому какая часть дома принадлежит. Одна жилая комната выходила окнами на юг, другая на север. Следовательно, в первой было уютнее зимой, а во второй летом. Так что обострения семейных отношений случались как раз в межсезонье…

Честно говоря, их мелкие склоки надоели мне настолько, что терпения хватило ненадолго. Сколько можно уговаривать и мирить?!

В общем, я послала их на три буквы… то есть в суд.

Гномки на меня обиделись. Как же, такого развлечения лишили! В суде-то цирк устраивать не позволят, и повторно туда не обратишься…

– Мы думали о тебе лучше! – заявила Сигге и промаршировала к выходу.

Ей недоставало только рогатого шлема и боевой секиры.

– От тебя мы такого не ожидали! – вторила ей Бранка.

Сестры вышли, и я выглянула в окно. Они рука об руку направилась к своему дому (как раз через дорогу), беседуя вполне мирно. Видимо, помирились на почве недовольства мной.

Дурдом!

Я вздохнула, мечтая о пяти минутах тишины.

Передохнуть мне не дали: дверь снова распахнулась, и в мой кабинет вплыла дама.

Комната, и без того небольшая, сразу стала возмутительно тесной.