Мария Дубинина - Дзюсан. Академия-фантом

В коридоре Генри сдержанно извинился и, взяв ладонь Николь обеими руками, с благодарностью сжал. Забыл, что подобный контакт шел вразрез с японским менталитетом, но Николь взволновало не это, а то, что прикосновение теплых мужских рук заставило ее затаить дыхание. Краска смущения еще долго не сходила со щек, даже когда Макалистер ушел.

На сей раз Николь не ложилась спать, размышляя, что ждало ее в комнате Минако и ее соседки Акеми. Хибики удалось совершенно неосознанно разбудить в ней любопытство, которое нарастало с каждым пройденным часом. Без десяти минут час Николь накинула теплую кофту – по ночам стены старого здания, казалось, источали холод, а гуляющие по коридорам сквозняки могли привести к простуде – и отправилась на встречу. Этаж был тих, все либо уже спали, либо были приглашены к Минако и тихо, не привлекая внимания комендантши, сидели там. Ода никогда не боялась узких коридоров Академии, хранящих законсервированное во времени мрачное очарование Викторианской эпохи, однако же сейчас с тревогой прислушивалась к звукам собственных шагов. Мягкие тапочки осторожно ступали по тонкой ковровой дорожке густого винного цвета, такого, что казалось, будто пол залит кровью. Николь поежилась, невольно ускоряя шаг, и, стукнув для приличия, вошла в комнату номер восемь.

– Пришла все-таки, – непонятно было, удивилась Минако или расстроилась. А, может, просто констатировала факт. Несмотря на ночной час, она еще не смыла макияж – жирно подведенные черным карандашом и тенями глаза в упор смотрели на Ода, будто выискивая в ней что-то. Дневной наряд кокетливой японской школьницы Минако сменила на кукольное платьице черного цвета с пышным кружевным подъюбником, рукавами-фонариками и глухим воротом, сколотым яркой безвкусной брошью-черепом. «Лолита» поднялась навстречу Николь и торжествующе улыбнулась:

– Теперь все в сборе. Я, Акеми, Сэм, Хибики и ты, Николь. Мы хотим, чтобы ты стала непредвзятым свидетелем проводимого мной спиритического сеанса.

Ода беспомощно оглядела собравшихся и обнаружила, что в комнате только трое. Мальчиков не было.

– А где Кури… – начала она, и с жутким скрежетом одна из декоративных панелей в углу отодвинулась, впуская внутрь припозднившихся парней.

– А вот и мы! – радостно возвестил Сэм и подмигнул девушкам. – Минако, детка, ты бы хоть изредка смахивала там пыль, мы с Хибики еле продрались.

Минако протянула ручку в кружевной перчатке, и Сэм припал к ней губами. Ода не успела отвернуться.

– Привет, Николь, – кивнул Курихара. Девушка кивнула в ответ.

– Давайте поскорее начнем, – подала голос Акеми, хотя раньше за ней не наблюдалось особого пристрастия к оккультным развлечениям. Типичная ботаничка, она всегда была подле Минако, потому что так ее никто не трогал. Соседство устраивало обеих, и как-то так вышло, что они практически подружились, если Минако вообще умела дружить.

Девушки погасили свет и зажгли несколько праздничных подсвечников со свечами, Минако положила на пол спиритическую доску уиджи с начертанными на гладкой лаковой поверхности буквами и цифрами и положила на ее планшетку.

– Садитесь вокруг на колени и возьмитесь за руки, – напутствовала «Лолита». – Когда я скажу, расцепляйте круг и кладите одну руку на планшетку, сильно не давите, чтобы дух мог руководить нашими движениями.

Было похоже, что она искренне верит в то, что говорит, и в то, что собирается делать. Николь послушно села на пол между Хибики и Акеми и с трепетом протянула руки, одну из которых не сильно сжал Курихара, не поворачивая головы в ее сторону. Его пальцы были тонкими и холодными.

– Кого вызывать будем? – не слишком почтительно спросил Сэм, с видимым удовольствием сжимая ручку Минако.

– Я слышала, что в Академии есть призрак девочки, которая умерла здесь давным-давно, когда «Дзюсан» только основали, – рассказала Акеми. – Никто не знает, как ее зовут.

Николь чувствовала дискомфорт от близости Курихары, и вообще все происходящее отдавало дурацким спектаклем. Ода ни на секунду не верила, что у Минако получится вызвать даже самого общительного духа, и, задумавшись, услышала тихий шепот за спиной.

– Юми, – машинально повторила она. – Ее зовут Юми.

Однако Николь услышал только Хибики. Он повернулся, их взгляды встретились, и в глазах парня мелькнуло понимание и одобрение. Ода слабо улыбнулась, но Курихара уже отвернулся.

– Я призову дух, который отзовется на мой зов, – не слишком конкретно объявила Минако. – Приготовьтесь и думайте только об этом.

Она и Акеми прикрыли глаза, а Ода украдкой посматривала на Курихару. После спора с учительницей литературы личность Хибики показалась Николь довольно интересной и, увы, совершенно загадочной.

– Дух, который услышит меня! Дух, который придет на мой зов! Готов ли ты отвечать на мои вопросы?

По знаку Минако все расцепили руки и прикоснулись к планшетке. Николь ни на секунду не поверила, что та шелохнется. Сидела и терпеливо ждала, когда Минако сдастся. И вдруг затылка коснулся холодок, будто кто-то легонько дунул, ероша волосы. Ода вздрогнула от внезапно охватившего ее ужаса, рука дернулась, и вдруг с оглушительным звоном разбилась лампочка в прикроватном торшере. Акеми завизжала, Минако всплеснула руками, переворачивая доску, Сэм с готовностью распахнул объятия, в которые Минако поспешила упасть. Курихара вскочил, потянулся к выключателю, и в этот момент окно распахнулось от сквозняка, и в свисте ветра Николь послышалось ее имя.

– Что здесь происходит, молодые люди?

В мигающем свете коридорной лампы вырисовывался высокий сухопарый силуэт коменданта женского общежития. Она сурово скрестила руки на груди и по очереди оглядела всех участников сеанса. Николь почувствовала себя дурно и прикрыла лицо ладонями.

А в ушах по-прежнему пульсировало тихое шелестящее: «Николь…»

Николь, Николь… Я здесь.

Весна уже полностью вступила в свои владения, накрывая остров покрывалом свежих, чуть сладковатых ароматов цветущей вишни, влажной земли и пробуждения. Сорванные ласковыми дуновениями ветерка лепестки, а иногда и целые бутоны сакуры, плавно кружились в воздухе и оседали на плотный ковер из своих собратьев.

Каждый прожитый в Академии «Дзюсан» день был наполнен неспешными хлопотами и умиротворенными часами послеобеденного отдыха. По крайней мере, так было до недавних пор, пока в стенах школы не появился новый комендант мужского общежития Генри Макалистер и не внес в их привычный неспешный быт сумятицу.