Лев Гурский - Есть, господин президент!

— Лубянка, в 10–45, — ответила секретарша. — Я как раз уже собиралась вам напоминать. Пригласить в кабинет вашу охрану?

— Да, пожалуйста, звоните, пусть поднимаются, — распорядился я. — А я пока спецодежду им приготовлю…

Три минуты спустя Гришин и Борин вступили на ковровую дорожку.

— Вы позавтракали? — по традиции спросил я. — Может, заказать вам в столовой какое-нибудь мясо? Сегодня была вроде неплохая свинина на ребрышках, с французским соусом.

— Все нормально, Иван Николаевич, спасибо, сыты мы, — степенно произнес Гришин, — с утра шпикачек перехватили, грамм по триста.

— С горчицей, — прибавил Борин. — И пепси-колы, по маленькой.

— Тогда ступайте в ту комнату, переоденьтесь. — Я выложил на стол два комплекта бело-синей униформы. Третий был уже на мне. — Сегодня мы опять едем на Лубянку, к нашей фокус-группе.

При слове «Лубянка» в глазах у охранников промелькнула печаль.

— Понимаю, — посочувствовал я им. — Контингент непростой. Со своими-то тяжко, а уж с посторонними… Шумят, орут, мешают работать, не знают чего хотят, и вечно им ничего не докажешь. Но терпите, деваться вам некуда. Без ассистентов мне никак.

— Да мы, типа, не в обиде, — сказал Борин. — Надо так надо.

— Сами были такими, — поддержал Гришин. — Пока не поумнели. Вскоре мы все трое в одинаковом прикиде — синий низ, белый

верх, рация «уоки-токи» на поясе — вышли из служебного лифта. Шофер Санин уже знал от Софьи Андреевны, куда ехать, и страдал заранее, беззвучно ругаясь: в любое время дня Лубянскую площадь мучили заторы. Рождественка, Пушечная, Театральный проезд — во всей округе битком было от рассвета до заката. Железный Феликс, похоже, так намагнитил все прилегавшие к нему окрестности, что и пустой его пьедестал неумолимо притягивал к себе автомобили.

Знаменитое здание на Лубянке выстроили в конце 50-х по проекту архитектора Душкина. Пик своей популярности строение пережило в брежневские 70-е, а в начале 90-х, по понятным причинам, захирело. Больше трети работников разбрелись кто куда. Интерьер сильно оскудел. Даже уникальные механические часы на втором этаже перестали вдруг заводиться — после чего их сочли не подлежащими реставрации и демонтировали. Хозяева вынуждены были наступить на горло своим извечным принципам, отдав весь первый этаж в аренду автосалону. Лишь в недавние времена, в связи с новыми веяниями, хозяева сумели вернуть многое из утраченного, а кое-что и приумножить: такой многоярусной каруселью, возникшей на месте автосалона, гордился бы и тот, прежний «Детский мир»…

В торговом зале первого этажа, между кукольными домиками и игрушечными колясками, нас ждали. Замдиректора Шехтер, давно знающий нас троих в лицо, без разговоров выдал каждому по пластиковому бэджу — повесить у самого сердца. Теперь на два часа мы становились менеджерами «Детского мира» и могли общаться с покупателями на правах здешних служащих. Для руководства магазина мы были некими сотрудниками Института маркетинга, за которых неофициально попросил высокопоставленный чин из Администрации президента (я сам же и попросил, позвонив по «вертушке»). В действительности мы были воры: мы беззастенчиво обворовывали беззащитных покупателей от трех до шести лет. Пока ничего не подозревающие малыши выбирали себе игрушки, я, тайком наблюдая за ними, присваивал их интеллектуальную собственность. Грех было не украсть готовые элементы будущей стратегии.

Идею моей фокус-группы я нашел у одного из зубров маркетологии Рикки Крюгера. Во время продвижения нового брэнда жидкого мыла тот вывел попутно интересную закономерность: среднестатический избиратель по большинству тестовых параметров соответствует ребенку не старше восьми. Я сделал поправку на Россию и опустил верхнюю границу на два деления. Таким образом, моделировать наш электорат оказалось удобней всего в «Детском мире», на первом этаже. Идея была проста до смешного. Когда кто-нибудь выпускает новый продукт, он старается заранее узнать мнение потенциальных потребителей о его внешнем виде, запахе, упаковке, а главное, выяснить бессознательное отношение к продукту. Последнее меня особенно привлекало в этом методе. Если мой товар и можно описывать, то лишь в категориях бессознательного. Торгую-то я обычно сущим хламом — немолодыми несимпатичными мужиками с похожими фамилиями, биографиями, программами. В таком товаре без помощи невинных деток трудно найти изюминку даже опытному модератору фокус-группы. То есть мне, Ивану Николаевичу Щебневу

— Гришин, Борин, — скомандовал я своим ассистентам, — быстро расставляйте Тиму по всем стендам и начинайте делать замеры.

Небольшую опытную партию пластиковых Тим Погодиных в 1/8 натуральной величины отштамповала Нахабинская фабрика игрушек. Обрадованные щедрой предоплатой, тамошние мастера изъявили также готовность выпустить Погодина из меха, Погодина в виде съемного украшения для елок, а также Погодина с мягконабивным туловищем и закрывающимися глазами. Но я подумал, что это слишком.

Гришин и Борин достали из пакета десятка два наших пупсов. Вскоре Тимами украсились все демонстрационные стенды, которые здесь, на первом этаже, были сделаны в форме огромных разноцветных барабанов. Моим ассистентам полагалось отслеживать реакцию фокус-групп в каждом из отделов, проверяя Тиму на совместимость с другими игрушками.

Нашими усилиями Тима пристроился на плечо музыкального медведя, залез в широкую ладонь клоуна-неваляшки, лег на путях игрушечной железной дороги, оседлал резинового ежика, уселся возле пасти динозавра, втиснулся в кукольный домик, занял сиденьице модели гоночного автомобильчика и спихнул к подножию горы из блесток говорящую куклу «Апрельский дождик» ценой в 365 рублей. У меня изначально была мысль сделать Тиму тоже говорящим, даже поющим, но я не смог вообразить текст.

От идеи взять одну из его речей в Думе пришлось отказаться. Даже украшенная музыкой Шаинского, такая песенка могла бы довести малышню до нервных припадков…

— Есть сдвиги? — спросил я по рации через десять минут.

За это время я успел поругаться с тремя родителями, которым мой маркетинг показался несколько агрессивным. Каюсь, для модератора фокус-группы мне сегодня не хватало научного хладнокровия. Я чересчур резко включился в процесс — обстановка вокруг побуждала к действию. Вероятно, не надо было на нижнем ярусе карусели изображать льва с Тимой в зубах. Тем более, ничего, кроме вкуса пластика во рту, я от этого не поимел. Юные пассажиры карусели проявили к Погодину досадное равнодушие. Лидер партии «Почва» не заработал ни одного голоса «за» и получил всего один «против». Хмурый малышок лет трех в майке с котиком при виде Тимы сказал: «Кака!» — и уклонился от более развернутой оценки продукта.