агланолн

Наилучший вариант – вытащить Доэ через Алехар!

Во второй раз пробиться через толщу черни было намного легче. Вновь и вновь вставал перед Вадимом Гаерский, но, не задумываясь, Расин обрушивал на призрак тяжелые удары. Огненные брызги и клочки пепла разлетались повсюду. Оболочка трещала, готовая вот-вот прорваться, но все-таки выдержала.

Выбравшись из смоляного моря, Вадим взбежал на пригорок, по пути втягивая доспехами обрывки оболочки, упал на траву, стал яростно колотить рукой. Он пожелал, чтобы земля треснула, а под ней оказалась вершина стелы на площади Суда. Но вместо этого в грунте стали образовываться глубокие вмятины. Целые воронки уходили в почву. Расин скатывался в них, вновь забирался наверх и опять бил рукой.

Но результат был тем же. Осознав, наконец, неэффективность своих действий, Расин стал размахивать руками. То здесь, то там стали вырастать глыбы. Все они были непохожи на ледяную стелу, к которой прикована Доэ.

«Я забыл спросил у Доэ, как она творит чудеса, как меняет реальность?» – думал Вадим.

Он шел вдоль берега, то и дело натыкаясь на творения своих рук. Неожиданно до слуха донесся нарастающий гул. Вадим обернулся и увидел уже знакомый ему агрегат. Двигая нитями, кружевами и голографическими усиками, чудовищная конструкция стремительно приближалась.

– Кашатер Хомофара! – послышалось из агрегата. – Мы знаем, что вы затеваете! Немедленно остановитесь!

Вадим сломя голову бросился бежать. Разрывая ткань пространства, агрегат устремился следом.

Расин оттолкнулся, собираясь полететь, но, описав дугу, ткнулся носом в кочку.

Черт! И это Алехар, зона возможностей?! Скорее – невозможностей!

Может, слишком быстро пересек пояс Иного Понимания?

– Остановитесь! С вами говорит кашатер Хи! Мы знаем: вы задержали Захватчика. От имени васты и стихии времени, великого даанского драмирата, выражаю благодарность!

Что? Они хотят, чтобы он поддался на такую дешевую уловку?

Расин вскочил на ноги и помчался дальше, беспорядочно отправляя во все стороны импульсы.

Запнувшись о камень, он снова упал. Поднялся, понял, что подвернул ногу. Ковыляя, побежал дальше, и вдруг заметил, что движется по дну оврага.

Отвесная глиняная стенка превосходила рост Вадима в два раза. Расин попытался на нее взобраться, но глина обваливалась под руками. Пришлось бежать вдоль стены.

Сзади раздался грохот: агрегат провалился в овраг и теперь продирался по дну.

Стенка уплотнилась, начала постепенно выравниваться, кое-где на ней появлялись наслоения, вроде штукатурки. Вадим ударял по стене рукой, и образовывались неглубокие ниши.

– Стойте, или я вынужден буду применить против вас болевую меру воздействия.

Боль – это не страшно, подумал Вадим, и в то же мгновение осознал, что намеревается хлопнуть по приоткрытой двери.

Дверь в стене!

Расин толкнул её и на полном ходу влетел… в больничную палату. Хлопнув дверью, Вадим рванулся к окну, пробежал мимо койки, на которой лежал кто-то неподвижный. На окне оказалась решетка. Бросившись обратно к двери, он замер, сдержав на миг дыхание, чуть приоткрыл дверь…

Овраг исчез.

Освещенные электрическим светом, в проеме виднелись стены коридора.

Вадим плотно прикрыл дверь, оглянулся.

В окне серело сумрачное небо: был вечер или раннее утро. Значит, это не Пустыня, там всегда неясный день.

Вадим пробежал взглядом по белым крашеным стенам. Пусто. Обыкновенная больничная палата, решетка на окне. Черт возьми! Психотделение!

Неожиданно насторожил дальний шум, знакомый до боли. Машины! Дорожный транспорт! Ни в одном из тонких миров нет транспорта!

Расин беззвучной тенью подскочил к человеку, лежащему на кровати. Нагнулся и тут же закрыл рот рукой, чтобы не крикнуть.

В постели – бледно-желтый, с заостренными чертами – лежал он сам.

Первое, что Расин решил сделать, немного отойдя от потрясения – проверить себя на материальность. Он принялся двигать тумбочку, стул, вешалку. Подойдя к окну, дохнул: на стекле образовалось пятнышко конденсата.

Поглядеть в зеркало: он давно не видел себя.

Но в палате зеркала не оказалось.

Стараясь не смотреть на свою телесную оболочку, трупом лежащую в постели, Расин тщательно обыскал палату. Он ничего не нашел, кроме своего костюма, висевшего в шкафу, и пары туфлей. Расин начал стягивать с себя доспехи и переодеваться. Смешно, но рубаха, пиджак и брюки оказались размера на два меньше, туфли жали. Ладно, все лучше, чем разгуливать в амуниции ведущего кашатера.

Переодевшись, Вадим запихал доспехи в шкаф.

Теперь физическое тело. Что оно для него значит? Якорь, источник жизни или просто реликвия? Если тело умрет от истощения, как это отразится на его настоящем существовании?

Вадим подошел к лежащему, с отвращением взял за руку. Чужое (не свое!) тепло, слишком тонкие пальцы скрипача, отсутствие мышечного тонуса. И ещё ко всему этому запах плохо мытого тела (не слишком хорошо за ним ухаживают!). Расин приподнял лежащему верхнюю губу. Первый резец справа сломан. Значит, все правда…

Но как?! Ведь Гаерский терзал его на четвертом уровне. Инфар. А здесь ездят машины. Стало быть, это либо обычный костный мир, либо Эфар.

В коридоре послышались шаги.

Когда Вадим вбегал, то слишком громко хлопнул дверью. Вероятно, это привлекло внимание дежурного персонала.

Расин быстро спрятался за шкаф. В тот же миг дверь открылась.

В палату вошел человек. Подойдя к кровати, он наклонился, стал щупать пульс пациента (в эту минуту Вадим мог разглядеть плечо в белом халате, руку и часть спины вошедшего). Проверив пульс, человек достал из кармана нить с привязанным к ней камешком, приспособил, словно отвес надо лбом лежащего.

– Активность – ноль, – шепотом сказал человек, и Вадим узнал голос Хвана.

Психиатр низко наклонился над лежащим (Вадиму показалось, что он хочет его поцеловать), и соприкоснулся с ним лбом. От этого зрелища мороз пошел по коже.

Расин вспомнил, что Кантарат приставил к Хвану кашатера, чтобы тот вел за ним неусыпное наблюдение. Где же этот бездельник?

Вадим уже подумывал над тем, чтобы подойти к психиатру сзади и изо всех сил треснуть его по шее, как доктор неожиданно обернулся.

Увидев постороннего, он вскочил и, метнувшись в сторону, щелкнул включателем. Вспыхнул свет.

Вадим решил не дожидаться, пока Хван опомнится, и быстро шагнул навстречу.

– Проводите опыты? – спросил он.

Психиатр приоткрыл рот, но не смог проронить ни слова.

– Подопытный кролик истощал, – заметил Вадим. – Не находите?

Расин сделал ещё шаг вперед. Хван попятился, наткнувшись на кровать, сел рядом с Вадимом-физическим.

– Тело вашей науки слишком громоздко, – сказал Расин. – Вы говорили, что ваше учение – фундамент психиатрии будущего. Взгляните на меня. Разве перед вами не то, что вы ищете? Могут ли ваши тесты и энцефалограммы с этим разобраться? Впрочем, вы меня, вероятно, не понимаете. Ведь я имел честь разговаривать не с вами, а с вашим подсознанием. Вы – более поверхностный Хван, следовательно, более глупый.