Ирина Баранова - Свидетель

— Что, совсем худо?

— Совсем. Поедем завтра в Петергоф. И звонить никому не надо, меня пока в отпуск отправили.

— Может, расскажешь, что случилось-то? Хватит в себе держать.

— Потом. Ужинать давай.

Наутро был дождь, и о Петергофе можно было бы забыть. Но жена неожиданно для него заупрямилась и настояла: поедут. Не сахарные, не растают… Это была их последняя совместная поездка. И как же им было хорошо! Промокли, замерзли, но были безмерно счастливы. А по дороге домой купили бутылку виски. Водку Машка не переносила, коньяк — тоже не очень, а согреться-то надо? На вкус напиток показался ей той же водкой — фи, мерзость! — но она пила его, добавляла в горячий чай. И быстро напилась, смеялась и плакала… А потом вдруг, в одночасье, протрезвела и рассказала ему все.

Как ни странно это было, но Саша воспринял новость почти с радостью. Только страх быть не понятым женой остановил его от того, чтоб высказать это ей напрямую. Сам же он ничего страшного не увидел: ну, подумаешь, уволят! Будет сидеть дома, ребенка заведут, в конце-то концов. Он зарабатывает достаточно, и на двоих, и на троих хватит. Да и кому она нужна, такая работа?! Ни выходных, ни проходных, сутки эти гребаные, после которых, поспав пару часов, опять бежать на работу…

— Машк, а давай ты расстраиваться не будешь, а? Дома посидишь, ребеночка заведем?

— Саш, ты дурак или ничего не понял?! Я не дома могу посидеть, а очень даже в Крестах!!! Ты что думаешь, пропажа арестантского дела вместе с вещдоком — это шуточки?

— Я действительно в этих ваших делах понимаю мало. Но если порассуждать, то кому охота подставляться? Не, начальнику проще тебя втихую уволить, без скандала.

— Не получится без скандала, Саш, дело арестантское — это одно. Плохо, конечно, но восстановить все равно можно. Наркота пропала. И тут я по уши виноватая — не сдала вовремя на хранение. Так что статью я уже заслужила…

Обухом по голове. Да уж, влипла ты, Мария Павловна… Вслух он, однако, сказал:

— От сумы да от тюрьмы… Машк, я тебе, честно, самые свежие сухари носить буду!

Но жена попытки разрядить атмосферу не оценила. Это была их первая серьезная ссора…

Грин с удивлением смотрел на бутылку: «Ого! Да ты Александр Иваныч, оказывается, алкач!». Сам того не замечая, он выпил почти половину. Просто так, без закуси. Точно, алкач. Вот бы Рат порадовался: сколько раз споить-то его пытался… Надо хоть водичкой запить да убрать бутыль подальше. Для другого случая. И спатеньки…

Алекс огляделся: куда бы засунуть? Как назло, куда ни сунься — все под рукой! А, ладно, в шкаф. Вниз, в самый угол, чтоб лениво было наклоняться лишний раз…

— Я провожу тебя сегодня. Можно?

— Угу. Саш, я боюсь…

Вообще-то отпуск Маша еще не отгуляла, отозвали. Оба понимали: ничего хорошего это не предвещает. Но, с другой стороны, все к одному концу! Скорей бы уж…

Вместе они дошли до дверей райотдела; оба были на взводе, поэтому дорогой почти не разговаривали.

— Ну, все. Я позвоню.

— Маш, я так не могу. Я тут тебя дождусь.

— Тогда лучше в кабинете.

— Не прогонят?

— Нет, нормально, у нас не пропускной режим. Пошли.

— «Ну вот, я и в Хопре!» Сорри, в мусар… опять не то, в полицейском участке, вот!

— Гринев, перестань ерничать! Люди же слышат.

— Мань, это нервы, прости. И ты такая грустная, мне ж хоть чуток развеселить тебя охота.

— Угу.

— Маш, а что за амбре такое? — он поморщился. — Как вы все это выносите?

— Это из-за дежурки, сюда же кого только не таскают — и пьянчуг, и бомжей.

— Хоть бы проветривали!

— Не помогает. Да это еще ничего, бывает и хуже.

Пока шли коридорами, Саша с любопытством крутил головой: вот уж действительно, сколько раз не говори «халва», во рту слаще не будет. Ну стали теперь полицией. А здание как было мусарней, так и осталось. Хоть бы подремонтировали…

— Вот тут я сижу, — жена усмехнулась нечаянному каламбуру, — пока.

— Да, такую дверь с полпинка вышибить можно!

— Глупостей не говори. Мой стол у окна, а я к начальнику, он тут уже.

— А если зарестуют? Возьмут с поличным? Сосед твой по кабинету? Увидит и зарестует? И звездочку себе заработает!

— Саш, ты опять? Звездочки у нас за такое не дают. А потом у меня соседка, но ее не будет. Все! Я ушла.

Саша шагнул в кабинет.

Голову сдавило точно железным обручем, он понял, что падает. Как в тумане Саша услышал крик жены, успел подумать: «Испугалась»…

Тот же кабинет, только полумрак. Вечер, поздний. В кабинете мужчина, один. Как же так? Маша говорила, что у нее соседка? Мужчина стоит у раскрытого сейфа, роется там. Вот, нашел. Аккуратно вынул, положил в черную кожаную папку. Что-то достаточно увесистое, в корочках. Уголовное дело! Неизвестный хочет уже закрыть сейф, но вместо этого опять лезет внутрь. Секунда — и он вытаскивает оттуда конверт. Мужчина читает, что написано на нем, потом удовлетворенно кивает головой, и конверт присоединяется к делу…

— Саша, Сашенька…

Машка, плачет, гладит его по голове. Любимая… Кто-то сует под нос ватку. Фу, нашатырь!

— Не надо, прошло все, — он отстраняет руку, поднимает глаза.

— А, вы… — осекся. Черт, чуть не ляпнул. Надо выходить из положения. — Вы — Машин начальник?

— Нет. Встать помочь? — мужчина протянул руку. — Испачкался, щетку надо? А то принесу?

Когда мужчина закрыл за собой дверь, Саша тихонько спросил:

— Маш, кто это?

— Ратников, начальник розыска. А что шепотом-то?

Саша присвистнул: значит, Машку подставил Ратников?

Вот это дела в Датском королевстве…

Открыв глаза, Алекс не сразу сообразил, где находится. А когда все понял, в сердцах чертыхнулся:

— Да кончится это сегодня или нет?!

Голова болела. Сколько раз сегодня у него были видения? Пять вроде? Не перебор? Наверное, он сходит с ума. Так, может, и к лучшему? Никаких забот тебе, никаких проблем. Будет спокойно жить в своем мире, с Машей, с Кристи… С Ратом. Нет, Рата, пожалуй, он с собой не возьмет. Это его женщины, и делиться он ни с кем не будет! Тем более — с Ратом.

Господи, что за бред?! Да ты, батенька, пьян… Или уже сошел с ума?

Алекс подошел к умывальнику и с наслаждением стал плескать ледяную воду себе в лицо. Уф… Вроде, отпустило. Надо же такому привидеться! Что на него нашло? Это все Крыська, точно… Она сподвигла. За все эти двадцать лет он ни разу не изменял жене (или памяти о ней?), случайные связи — не в счет, тут чистая физиология. А вот сегодня готов был. И с удовольствием. Дурак! Чего испугался?

«Эх, девоньки-девоньки, пинкертонши хреновы, что ж мне так-то на вас везет?». Сам он за жизнь ни одной детективной книжки не прочитал, а вот обе его женщины — вроде как детективы.

Усмехнулся: «Собственник! Ты сначала у Крыськи спроси разрешения, а потом записывай ее в „свои женщины“!». Хотя почему-то Алекс был уверен: она бы не отказалась. «Его женщины», — а хорошо звучит-то! Хотя Маша, наверное, давно уже не его…