Евгения Грановская - Покидая царство мертвых

Роза Матвеевна пересчитала деньги и вернула две купюры.

– Это лишнее.

– Все строго по прейскуранту? – насмешливо уточнил Георгий Сергеевич.

– Я беру ровно столько, сколько нужно.

– Ну да. Конечно. – Он наморщил лоб. – Если мы допустим существование призрака… Можно ли живому человеку, такому, как я, оказать на него влияние? Прогнать его? Или…

– Уничтожить? – спокойно уточнила Роза Матвеевна.

Вержбицкий выдохнул:

– Да.

– Есть способы.

Она слегка отстранилась и выдвинула ящик стола. Достала из него небольшую черную шкатулку из лакированного дерева и поставила на стол.

Георгий Сергеевич со скептическим интересом наблюдал, как цыганка откинула крышку ящичка и вынула из него засохшую веточку какого-то растения. Она протянула ее Вержбицкому:

– Когда снова почувствуете, что он рядом, – пожуйте это.

Георгий Сергеевич взял веточку, повертел ее осторожно в пальцах.

– Что это? Наркотик?

– Это поможет увидеть то, чего людям видеть не положено.

– Но мне мало увидеть, – сказал Вержбицкий.

– Я об этом помню.

Цыганка снова полезла в свой черный ларец и на этот раз достала полотняный мешочек.

– Это высушенный толченый мох, – сказала она. – Но мох не простой.

– Ну, это само собой, – снова усмехнулся Георгий Сергеевич. – И что мне с ним делать?

– Когда увидите безликого – бросьте в него горсть.

– И что произойдет?

Роза Матвеевна прищурила черные бездонные глаза:

– Он перестанет вам докучать. Навсегда!

Вержбицкий посмотрел на сухую веточку, потом на полотняный мешочек, усмехнулся и сказал:

– Я чувствую себя полным идиотом. – Он перевел взгляд на цыганку и уточнил: – И что же, на эти вещи есть какая-то гарантия?

Целительница усмехнулась:

– Конечно! Но проверить вы этого не сможете.

– Почему?

– Потому что, если эти вещи не помогут, вы уже не вернетесь.

Георгий Сергеевич поразмыслил над словами цыганки и решил, что в них есть смысл.

Дверь комнаты приоткрылась, и в комнату просунулась лохматая чернявая мужская голова.

– Она ожила! – проговорил мужчина взволнованно и хрипло.

– На ракир акадякэ! – прикрикнула на него целительница. – Ты не видишь – у меня клиент!

– Но она ожила!

– Дайте ей молока с кровью. Джя Дэвлэса! Иди, чего стоишь?!

Мужик кивнул и вышел из дома.

– Н-да, – проговорил Вержбицкий. – Вижу, вы тут занимаетесь делами, в которые мне совершенно не хочется вникать. Пора попрощаться?

– Да. И не перепутайте! Если бросите в рот пыль из мешочка – умрете лютой смертью.

– Спасибо за доброе напутствие!

…Когда Вержбицкий сел в машину, в душе у него осталось что-то вроде неприятного, тревожного осадка.

Шофер отложил кроссворд, вглянул на хозяина в зеркальце заднего вида и спросил:

– Ну, как все прошло, шеф?

– Нормально. Заводи машину.

Шофер повернул ключ в замке зажигания.

– Куда, шеф?

– Домой, – хмуро ответил Георгий Сергеевич.

Непонятно почему, он чувствовал себя страшно уставшим, словно проклятая цыганка не только облегчила его бумажник, но и высосала из него энергию.

– Будем куда-нибудь заезжать? – уточнил шофер.

– Нет. Хотя… Заскочим в гастроном. Купишь мне бутылку бурбона.

Вержбицкий достал мобильник и набрал номер своего начальника службы безопасности.

– Станислав, жду тебя у себя дома через полтора часа, – сказал он в трубку. – Нужно обсудить дела.

Затем убрал мобильник и устало прикрыл глаза.

– Иван, – проговорил Максим, задумчиво глядя на спящего парня. – Ваня. Простоватое имя.

– Что? – сипло спросил Иван сквозь сон.

– Ничего. Спи.

Иван снова погрузился в темную пучину сна. Макс вдруг подумал, что может проникнуть в сон Ивана. Стоило Максу об этом подумать, как в сознании его замелькали невнятные образы.

Нужно было успокоиться.

Орлов прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

…Иван резво крутил педали трехколесного велосипеда, и велосипед несся по узкой бетонной дорожке, а там, в конце пути, его ждала Татьяна. Она была молодая, как в тот день, когда Макс соблазнил ее.

…Потом он увидел, как Татьяна сидела за столом, держа что-то в руках. Она молчала, но по щекам ее текли слезы.

– Мама, почему ты плачешь? – услышал он детский голос маленького Ивана.

– Я не плачу, сынок.

Она положила фотографию на стол, и Макс увидел, что на фотографии – он сам. Таня посмотрела на сына, который возился на полу.

– Ты похож на него, – тихо, почти беззвучно проговорила она.

Мальчик не расслышал. А может быть, он был слишком сильно увлечен своей игрой.

Макс вгляделся в лицо маленького Ивана и вдруг понял, что они и впрямь похожи.

«Как я мог не замечать этого раньше!» – подумал он.

Он вдруг ощутил огромный прилив тоски и… счастья. Сердце его сжалось.

– Максим! – услышал он голос Тани.

– Да?

Теперь он видел ее лицо перед собой, молодое лицо, но уже строгое и задумчивое.

– Я не успела тебе многое сказать… Как-то странно все получилось, да?

– Да, милая.

Она смотрела на него своими огромными зелеными глазами, и вдруг он понял, что теперь находится во сне у Татьяны.

– Ты в опасности, – сказал Макс.

– Почему ты так говоришь?

– Жора Вержбицкий – подонок. Я умер из-за него!

– Ты умер из-за него… – задумчивым голосом повторила Татьяна.

– Иван на верном пути, но надо все это прекратить. Я не могу вами рисковать!

С лицом Татьяны произошли перемены – оно стало худощавым и жестким, по обеим сторонам губ прорезались морщинки. Максиму стало больно и грустно на нее смотреть.

«И все-таки она изменилась», – подумал он. И сказал вслух с грустью:

– Мы могли бы стариться вместе. Если бы только все вернуть…

– Если бы все вернуть… – повторила Таня.

Все вокруг подернулось дымкой. Макс почувствовал, что Татьяна уходит. Или это он сам уходил от нее?..

– Таня, возможно, у нас мало времени. Запомни, что я тебе скажу. Берегись Вержбицкого и его помощника – парня со шрамом от выведенной татуировки.

– Парня со шрамом, – эхом отозвалась Татьяна, задумчиво глядя сквозь него.

– Никуда не выходи без табельного пистолета. И распорядись, чтобы Ивану позволили носить оружие.

– Оружие… – повторила Татьяна. – Никуда не выходить без оружия…

– Молодец, – кивнул Максим. – И забудь обо мне. И прикажи Ивану забыть. Вержбицкий должен понять, что ты остановилась, он должен снова почувствовать себя в безопасности.

– Остановиться… В безопасности…

– Я теряю силы. Не знаю, с чем это связано. Возможно, у нас больше не будет возможности поговорить. Я надеюсь, что утром ты вспомнишь все, что я тебе сказал.

По бледной, худой щеке Тани сбежала слеза. Губы Максима дрогнули.