Наталья Александрова - Проклятие Осириса

– Повторяю, Сехмен – я уже почти мертв! Возьми все серебро, все золото, что у меня осталось, дождись, пока я умру, и сделай свою работу! Ты не можешь отказать мне, ибо ты – тарихевт, бальзамировщик, и бальзамировать мертвых – твой долг!

С этими словами Шаамер слабой рукой вытащил из складок своей одежды остатки золота и серебра.

В глазах тарихевта вспыхнула жадность, превозмогающая боязнь греха и нечестия. Он протянул руку за платой, но Шаамер с неожиданной в умирающем силой схватил его за руку и прошептал так, чтобы не слышали подмастерья:

– Но ты должен кое-что обещать мне, тарихевт!

– Что именно, господин? – переспросил Сехмен, пригнувшись к Шаамеру.

– Когда ты будешь делать свою работу, прежде чем забинтовать мое тело полотняными бинтами, нанеси на мою грудь несколько иероглифов. Нанеси их надежной краской, которая не выцветет вовеки! Вот эти иероглифы! – и он вытащил из-за пазухи небольшой кусок папируса, на котором была начертана цепочка знаков.

– Сделаю, как ты велишь, досточтимый! – склонив голову, проговорил бальзамировщик.

– Мне не довольно твоего обещания, – прошептал Шаамер, с трудом разлепив пересохшие губы. – Поклянись мне загробной судьбой своей бессмертной души Ка!

Тарихевт секунду поколебался: всякому человеку тяжко произносить такую страшную клятву!

Однако щедрая плата сделала свое дело, и Сехмен произнес, сложив руки на груди:

– Если нарушу данное тебе слово, пусть страшный Амт пожрет мою бессмертную душу!

– Хорошо, – прошептал Шаамер и устало опустил веки.

Он наконец позволил своему умирающему телу немного отдыха, ибо завершил последнее и самое важное дело своей жизни.

Выйдя от Витьки, Старыгин в глубокой задумчивости шел по улице. Голова гудела от обилия впечатлений и пыталась переварить груду полученной информации. Все-таки эти математики – ненормальные люди, как Витька может находить что-то интересное в бесконечных наборах цифр?

Внезапно по бокам у него материализовались двое мрачных мужчин в темных костюмах. Вид у них был такой, будто они собрались на похороны. Они аккуратно взяли Старыгина под руки и потащили к припаркованной неподалеку машине.

– В чем дело? – довольно спокойно спросил Старыгин, после всего, что с ним случилось, он уже не очень удивлялся всяким неожиданным встречам.

Ответа он не получил и оказался в машине, зажатым между двумя дюжими молодцами.

«Из милиции они, что ли? – размышлял он в то время, как машина неслась по улицам, нарушая все мыслимые правила. – Хотя нет, те бы сначала хоть спросили, кто я такой, потом документы показали. И физиономии незнакомые, если капитан Журавлева опять что-то задумала, я бы уж ее людей узнал. Опять же те в костюмах не ходят… Не иначе как по мою душу пришли эти, насчет таинственных иероглифов. Ну, пора познакомиться!»

Ему совершенно не было страшно. Бумажки с числами он оставил у Витьки Семеркина, и очень хотелось взглянуть в глаза тому человеку, кто в последние несколько дней пытался им руководить с какой-то одной ему ведомой целью.

Витька жил на Васильевском, машина проехала Стрелку, потом мост Строителей и выехала на Петроградскую сторону. Мрачные спутники Старыгина сидели неподвижно, угрюмо глядя перед собой, он тоже не нарушал молчания – толку-то от этих дуболомов, все равно ничего не скажут, а могут и побить…

Машина подъехала к бильярдной, что было видно по яркой вывеске, возле дверей ошивался родной брат тех двоих типов, что сидели рядом со Старыгиным.

Старыгина не выталкивали из машины, ему не завязывали глаза и не сковывали руки за спиной, как это делают в триллерах и боевиках. Он попытался на ходу сделать какие-то выводы, но ничего не вышло. Следуя за провожатым, он прошел помещение бильярдной, где лениво перекатывали шары, пили пиво и просто сидели накачанные мускулистые парни. От обычных посетителей бильярдной их отличало только множество оружия да еще, пожалуй, лица. То есть лица тоже были весьма обычные – но вот выражение лиц у всех было одинаковое – удивительно равнодушное и слишком спокойное. Встречный парень окинул Старыгина невидящим взглядом, ни тени любопытства в нем не сквозило. «Не мой вопрос» – было написано во взгляде.

«Очень серьезная тут подобралась компания», – подумал Старыгин и поежился. Ему не понравилось обилие огнестрельного оружия и вообще вся обстановка.

Однако в комнате, куда кивком головы пригласили его пройти двое сопровождающих, было относительно спокойно. Свежий воздух, в отличие от воздуха накуренного помещения бильярдной, светло и чисто. Мебели совсем немного – два резных кресла черного дерева, письменный стол, на нем лампа на бронзовой подставке в виде обнаженной наяды, входящей в воду, в углу – диван, обитый мягкой кожей. Старыгин как человек, неплохо разбирающийся в антиквариате, не мог не отметить, что мебель отличного качества, никакого новодела.

В кресле с жесткой высокой спинкой сидел человек. На первый взгляд был он под стать креслу – жесткий, худой до сухости. И хоть поза его была внешне расслаблена, сразу становилось ясно, что этот человек очень и очень опасен и что он тут главный. И тот факт, что человек был в комнате один, вовсе не противоречил наблюдению Старыгина.

Один из провожатых остался за дверью, другой безмолвно застыл на пороге. Старыгин остановился посреди комнаты и сложил руки на груди, как памятник Наполеону. Человек в кресле рассматривал его внимательно, во взгляде его мелькнула искорка интереса.

Дмитрий Алексеевич не был нервным легко возбудимым человеком – его работа требовала спокойствия, бесконечного терпения и твердой руки. Поэтому он не стал суетиться, кричать о произволе и похищении, грозить милицией и топать ногами. Он понимал, что в этой комнате такие телодвижения бесполезны.

Молчание продолжалось минут пять, после чего из дальнего угла послышалось деликатное покашливание, и к Старыгину подкатился лысенький бодрый толстячок средних лет и совершенно непримечательной наружности. Однако Старыгину сразу же показалось, что он уже где-то его видел.

– Дмитрий Алексеевич, дорогой! Вы уж простите за неожиданное приглашение! Знаю, вы человек занятой, но ведь и у нас времени мало… Время, знаете ли – деньги…

– Ну-ну, – усмехнулся Старыгин, – приглашение ваше весьма оригинально. И вообще – вы кто? Куда это я попал?

– Меня зовут Семен Борисович, – как бы нехотя вымолвил толстяк, – а это…

– Ах, Эрлих! – вскричал Старыгин. – То-то я вижу – лицо ваше мне знакомо!

– Да-да, – кисло согласился Эрлих, – он самый… И не надо так смотреть, вас вызвали сюда по делу!

– Так это вы, оказывается, интересуетесь египетскими иероглифами! – продолжал Старыгин. – Вот уж никак не предполагал! Вроде бы ваши интересы лежали в другой сфере…