Евгения Грановская - Не смотри ей в глаза

На этот раз слова Глеба подействовали. Маша вздрогнула и провела по лицу узкой ладонью, будто сгоняла с него остатки наваждения. Она уставилась на Корсака и удивленно пробормотала:

– Глеб? – Потом перевела взгляд на двух пожилых людей, стоящих на коленях, друг напротив друга, с безвольно опущенными головами. – Что они делают?

– Медитируют, – с сухой усмешкой ответил Глеб. – Обопрись на меня!

Он обнял Машу за плечи и помог ей подняться на ноги. В ту же секунду Живаго рухнул на пол. В его широко открытых глазах не было ничего, кроме пустоты.

Столбик термометра наконец-то двинул вверх. Небо было затянуто облаками, но солнце нет-нет да и выглядывало из-за туч, воспламеняя снег и заставляя его серебриться.

Толя Волохов остановил машину возле больницы, повернулся к Корсаку, сидевшему рядом, и сказал:

– Глеб, я не шучу. Я правда видел чудовище. Это было жутко реально!

– Ты выступил против мастера телепатии, – сказал Глеб иронично. – Галлюцинации шли как бонус. – Корсак потрогал пальцами пластырь на шее, поморщился и добавил: – Но ты недорассказал мне про мальчика. Давай, только в двух словах и без эффектного предисловия.

Волохов усмехнулся:

– Ладно. Без предисловия – так без предисловия. Максим Быстров – внук Михаила Живаго.

Глеб приподнял брови:

– Не понял.

– А чего тут понимать?! У телепата была внебрачная дочь. Жила она в Подольске со своей матерью.

– Подожди… А сам Живаго о ней знал?

Волохов мотнул бычьей головой:

– Нет. Мать девочки соврала ему, что сделала аборт, так что Живаго был не в курсе. Девочка росла без отца, а когда ей исполнилось семь лет, лишилась и матери.

– Как?

– Точно неизвестно. Вроде бы дорожная авария. Девочка оказалась в детдоме. В четырнадцать лет она сбежала из детдома, в пятнадцать – родила сына.

– Выходит, у Максима есть мать?

– Уже нет. Десять лет назад ее тоже не стало. Связалась с плохой компанией, то да се… В общем, умерла от передозировки.

Глеб присвистнул:

– Да, дела. Как все это удалось установить?

– Скажи спасибо Стасу. Он подружился с мальчишкой, ну и провел собственное расследование. Убил на это дело кучу личного времени. Хотя… – Толя пожал плечами. – На что ему еще тратить время – он же не семейный. Ни дел, ни хлопот.

Глеб обдумал его слова и спросил:

– Где сейчас Максим?

– Пока у Стаса. Что будет дальше – не знаю. Кажется, Стас вознамерился отдать мальчишку в Суворовское училище. Но, по-моему, это полная ерунда. Мальчишка не из тех, кто соблюдает дисциплину и живет по уставу.

– Н-да… – снова проговорил Глеб. – Что ж, по крайней мере, теперь понятно, почему Максим не поддавался воздействию телепата.

– Ага. – Толя усмехнулся. – Наследственные способности. Старший пытается воздействовать , младший ставит стену . Им бы в цирке выступать.

– Интересно, – задумчиво проговорил Глеб, – Живаго догадывался, что мальчик – его родственник?

– Кто же его знает, – лениво отозвался Волохов. – Чужая душа – потемки.

Толя достал из кармана пачку сигарет.

– Говорят, Михаила Живаго и генерала Родионова поместили в одну палату. – Он сунул в губы сигарету и добавил: – Говорят, оба так плохи, что даже не могут сами есть.

– У Родионова есть шанс выздороветь? – спросил Глеб.

– Насколько я понял, нет. Стас говорил с врачами. Они утверждают, что патологические изменения в его сознании необратимы. Не знаю, как тебя, а меня это нисколько не расстраивает.

Толя чиркнул зажигалкой и закурил.

– Н-да… – задумчиво проговорил Глеб. – Если бог желает наказать человека, то лишает его разума.

– У телепата разум отнял ты, – напомнил Волохов. – Хочешь сказать, что ты бог?

– Возможно, только никому об этом не говори, а то завалят дарами и подношениями.

– А потом разорвут на «мощи»?

– Точно.

Мужчины улыбнулись.

– Ты со мной? – спросил у него Глеб.

Волохов выпустил краем рта струю бледно-голубого дыма и покачал головой:

– Нет. Вам и без меня есть о чем поговорить. Не буду мешать.

– Ладно. Тогда до встречи!

– До встречи!

Выбравшись из салона машины, Глеб махнул Толе рукой и зашагал к мраморному крыльцу больницы.

Стас отвернулся от окна и сказал:

– Глеб приехал. Идет сюда.

Маша лежала на белой больничной кровати и смотрела в потолок.

– Марусь, ты слышишь?

– Да. Слышу.

Стас подошел к кровати и сел на белый табурет.

– Значит, вы снова вместе, – сухо проговорил он.

Маша едва заметно качнула головой:

– Нет. Не думаю.

– Тогда какого черта ему тут надо?

На этот вопрос она не ответила. Стас вздохнул и проговорил с горечью:

– Ты его все еще любишь.

Маша снова ничего не ответила.

– Черт, и почему этому идиоту так повезло? – в сердцах сказал Стас. – Почему ему, а не мне? Я что, урод или негодяй? Чем я хуже его?

Маша повернула голову, посмотрела на Данилова и мягко проговорила:

– Ты ничем не хуже, Стас. А во многом даже лучше. Ты добрый, сильный, надежный. С тобой легко и весело.

– Но любишь ты все-таки его, – мрачно сказал Данилов.

– Глупости.

– Ладно. – Он похлопал себя по карманам. – Черт… Где мои сигареты?

– Ты ведь не куришь, – сказала Маша.

– Разве?

– Да. Уже несколько лет.

Данилов задумался на секунду, потом вздохнул:

– И здесь засада. А как насчет выпивки? С нею-то я, надеюсь, не завязал?

Маша отвернулась и снова уставилась в потолок. Стас подождал, не скажет ли она чего-нибудь, затем вздохнул и поднялся с табурета.

– Ладно, пора идти, – нехотя сказал он.

– Куда ты сейчас? – тихо спросила Маша.

– В бар. Пойду напьюсь и набью кому-нибудь морду.

– Это глупо.

– Знаю. Но зато помогает расслабиться. Выздоравливай!

Он повернулся и зашагал к двери. Дошел до нее, взялся за ручку, секунду помедлил, а потом решительно вышел в коридор.

Дойдя до угла, он столкнулся с Глебом. Оба остановились и посмотрели друг на друга.

– Привет! – первым сказал Стас.

– Здравствуй. – Глеб холодно улыбнулся. – По-прежнему крутишься возле чужого пирожного, сластена?

– Не говори глупости, – ответил Стас. – Я здесь как ее товарищ и коллега.

Стас протянул руку. Мужчины обменялись рукопожатием.

– Коллега, значит? – Глеб прищурился. – А знаешь, чем отличается коллега от калеки?

– Я не собираюсь с тобой ссориться, – спокойно ответил Стас. – Я даже хотел извиниться за то, что наезжал на тебя. Ты спас мне жизнь… И вообще, ты неплохой парень. – Данилов улыбнулся и, сделав над собой усилие, мягко добавил: – Ты мне нравишься, Корсак. Мы вполне можем с тобой поладить.

– Ты мне тоже нравишься, – с чувством сказал Глеб. – Давай, ты положишь мне голову на плечо, и мы вместе поплачем.