Наталья Александрова - Медальон инквизитора

Брат Бернар вошел внутрь и замер на пороге, невольно залюбовавшись спящей женщиной.

Маргарита спала в углу камеры, свернувшись калачиком на жалкой охапке полусгнившей соломы. Волосы цвета светлого майского меда были рассыпаны по ее плечам, грудь ровно вздымалась от легкого дыхания, нежный рот был чуть приоткрыт, губы шевелились, как будто она что-то шептала или молилась во сне.

Инквизитор почувствовал укол в самое сердце – острый укол жалости и в то же время желания, нестерпимой жажды обладать этой женщиной, обладать не только и не столько ее телом, сколько ее душой, ее мыслями, ее чувствами. Он хотел бы проникнуть в ее сны, в ее мечты, в ее самые сокровенные помыслы.

Фрау Ситтов пошевелилась во сне, едва слышно прошептала какое-то имя. О, если бы это было его имя, подумал брат Бернар, если бы она думала о нем! Но нет, это невозможно... если только Он, его новый хозяин, поможет ему...

Вдруг инквизитор почувствовал, что они не одни в этой комнате. Что здесь есть еще кто-то, кроме него и Маргариты.

Он испуганно огляделся – и вдруг увидел, что из дальнего угла камеры, из-под брошенной там мешковины медленно выползла, подтягивая белесые лапы, крупная бледная жаба.

Следом за первой жабой появилась вторая, затем третья, четвертая, и скоро десятки жаб, неторопливо переваливаясь, с потешной грацией уродства шествовали по каменному полу камеры, направляясь к спящей женщине.

Пораженный инквизитор следил за шествием жаб, не в силах сдвинуться с места, не в силах произнести хотя бы слово.

Позади прочих жаб ползла самая большая, самая уродливая, с неограненным рубином во лбу – та самая жаба, которую брат Бернар видел в своем удивительно реальном сне, та, которую в этом сне ведьма кормила своим колдовским варевом.

Вскоре жабы окружили Маргариту ровным кольцом, в котором был оставлен небольшой проход.

Жабья царица, увенчанная огромным рубином, подошла позже остальных, величественно проследовала через этот проход и подползла вплотную к спящей женщине.

Брат Бернар почувствовал нарастающий в душе страх, темный ужас перед тем, что сейчас произойдет на его глазах, – но он по-прежнему не мог шелохнуться.

Царь-жаба вползла на край одежды Маргариты, перебралась на ее грудь, на обнаженную белую шею. Повозившись там, она подцепила тонкую цепочку и, потянув за эту цепочку, вытащила из-за выреза платья золотой медальон. Тот самый медальон с коптским крестом на крышке, который оберегал Маргариту, тот самый медальон, который в недавнем сне ведьма показала брату Бернару.

Своим мягким, отвратительным белесым ртом венценосная жаба перекусила цепочку, как будто она была не из золота, а из простой кожи, и осторожно стащила медальон с шеи спящей женщины. Но на этом она не остановилась. Поднявшись к губам Маргариты, жаба прильнула к ним своим безобразным ртом в мерзком кощунственном поцелуе.

– Как ты смеешь! – воскликнул инквизитор и метнулся вперед.

Но в ту же секунду, то ли от его крика, то ли от жабьего поцелуя, Маргарита проснулась и резко села. Жаба вместе с медальоном скатилась на пол, и ее тотчас окружили подданные.

Маргарита огляделась, удивленно моргая и пытаясь понять, что ее разбудило.

Сперва она увидела инквизитора – и на ее лице проступил привычный страх. Но в следующую секунду она заметила десятки жаб и ту главную, которая волокла за цепочку чудодейственный медальон. Страх на ее лице превратился в злость и отвращение.

– Отдай, мерзкая тварь! – С этими словами женщина приподнялась, схватила башмак и попыталась ударить им царицу жаб – но промахнулась, выронила башмак и без сил откинулась на солому.

Тут за спиной инквизитора раздался скрип двери и негромкое лязганье металла.

Оглянувшись, брат Бернар увидел ландскнехта. Должно быть, тот услышал доносящийся из камеры шум и заглянул, чтобы проверить, не нужна ли инквизитору его помощь.

Увидев столпившихся посреди камеры жаб, солдат перекрестился и воскликнул:

– Господи, спаси меня и помилуй! Что здесь творится, благочестивый брат?

– Не твоего ума дело! – отрезал инквизитор.

– Какие мерзкие создания! – в ужасе проговорил ландскнехт и замахнулся мечом на Царь-жабу.

– Не тронь ее, несчастный! – воскликнул брат Бернар и толкнул солдата. Тот оступился, и вместо венценосной жабы его меч вонзился в щель между каменными плитами пола.

Жабы так быстро, как могли, припустили в дальний угол камеры, из которого недавно вышли. Впереди них, смешно переваливаясь, поспешала их царица, волоча за собой золотой медальон на цепочке. Прошло всего несколько секунд – и все отвратительные твари исчезли под сваленной в углу мешковиной.

– Что это было? – проговорил ландскнехт, перекрестившись и убрав в ножны свой меч.

– Эта ведьма пыталась навести на нас с тобой порчу! – ответил инквизитор. – Ты же знаешь, что жабы помогают ведьмам в их темных делах!

– Спаси и помилуй меня, Господи! – проговорил ландскнехт, мелко крестясь. – Прежде мне о таком и слышать не приходилось! – и он задом выбрался из камеры.

Инквизитор остался наедине с Маргаритой.

Женщина сидела на охапке соломы, бессильно сгорбившись и подтянув ноги к подбородку, как обиженный ребенок. Весь ее облик говорил о том, что силы оставили ее, что она лишилась последней надежды. Груз несчастий пригнул к земле ее плечи, как будто на нее уже опустили могильную плиту.

– Святая Урсула, небесная моя заступница, – проговорила она едва слышно. – За что ты рассердилась на меня? Почему ты меня оставила в моих несчастьях?

– Тебя больше никто не защитит! – раздраженно воскликнул инквизитор. – Единственный, кто еще может тебе помочь, – это я! Смири свою гордыню, уступи мне – и ты будешь признана невиновной, ты вернешься в свой дом, к дочери!

– Я не хочу тебя слушать, – пролепетала женщина, закрыв уши ладонями. – Ты говоришь страшные вещи! Приходский священник предупреждал меня, что нужно остерегаться таких, как ты! Твоими устами говорит Дьявол!

– Что ты знаешь о Дьяволе... – оборвал ее инквизитор. – Что ты можешь знать о Дьяволе...

Перед его внутренним взором возник берег горного озера и огромный глаз, восседающий на каменном троне. Глаз, который видит каждого, проникает в каждую душу, в каждое сердце, находит там самые сокровенные помыслы.

Он, брат Бернар, открыл ему свое сокровенное желание – и теперь он навеки проклят, обречен на адские муки, как бы он ни пытался оправдать себя, как бы ни старался придумать извинения для своего ужасного предательства.