Александр Прокопович - Спецназ Лысой Горы

– Здесь всё подробно.

Ничуть не сомневаюсь. Включая список не заданных мной вопросов и не услышанных мной ответов.

Дело начиналось довольно хорошо: кого-то убили и ни разу не попытались это проделать со мной. Это давало некоторые шансы на то, что и дальше убийцу будут волновать чужие скелеты. В моем мне дорога каждая косточка. В конце концов, можно помечтать о том, что на самом деле все трое были самоубийцами. Сектанты. Сами себя освежевали, сами себе отрезали головы… Непонятно только, куда эти головы делись… но не может же такая мелочь помешать мне принять эту версию в качестве рабочей? Мешает другое. Если бы этот заказ не подкинула мне Хозяйка Лысой Горы, то первыми, о ком бы я вспомнил, – были ведьмы. Обычные люди проще относятся к своим жертвам. И закопают-то не всегда, а уж чтобы кости отполировать…

Идеальное состояние моего организма – самоограничение. То есть ограничение себя во всем, что не связано с едой, питьем, женщинами и сном. Увы – идеального в жизни так мало.

Неидеальная хозяйка моего дома живет надо мной – на третьем этаже. Живет между двумя своими страшными тайнами – фамильной библиотекой и небольшим борделем.

Подо мной – на первом этаже – живет мой ученик, там же я встречаюсь с клиентами. На втором этаже я встречаюсь с Алисой – квартирной хозяйкой – из-за денег и с людьми, которым от меня деньги не нужны. Живу я там.

Наши с Алисой представления о том, что первично – квартира или жилец, – не совпадают. Несмотря на то что жильцов в доме предостаточно, страдаю от этого несовпадения исключительно я.

Алиса считает, что жилец отвратительное существо в двух случаях – если он не платит вовремя и если он вовремя платит. Я худший из всех, так как долгое время соответствовал первому случаю, а теперь набрался наглости соответствовать второму.

Есть еще одна причина, благодаря которой я худший. И дело даже не в том, что Алиса спланировала свою личную жизнь на несколько лет вперед и в этот план была включена совместная жизнь с детективом Алексом. Хозяйку моего дома раздражает тот факт, что я свою жизнь не планирую вовсе.

В планах Алисы важная роль отведена Гансу – её правой руке – вышибале, завхозу и любителю старины. Старина у него имеется в количестве двух штук. Штука первая называется винтовка немецкая штурмовая, в просторечии – шмайсер.

Штука вторая – каска немецкая, времен штуки первой. Если бы не эти куски металла, Ганса называли бы как-то иначе.

Сегодня Ганс занимается ремонтом. На самом деле он с помощью молотка и монотонных движений поочередно левой и правой руки извлекает из стены моей квартиры звуки. Второй час. Ему не надоедает. Ганс – натура творческая, то бьет по одному месту, то по другому, то слева направо, то сверху вниз… В принципе, мне повезло. Алиса могла и яду в борщ подсыпать… Опять-таки Гансу есть чем заняться, а хозяюшка его время на меня тратит…

Обычно меня такими вещами не проймешь, но сегодня надо все-таки попытаться прочесть пухлую пачку бумаг, переданную Хозяйкой. Под Ганса это получается плохо. Можно, конечно, плюнуть на теоретические изыскания и бегать по городу в надежде случайно налететь на маньяка, занятого полировкой костей. Стар я уже – предпочитаю бегать, когда знаю хотя бы приблизительное направление.

Почему-то в голове крутилось почти забытое слово «перформанс». Если кто-то хотел просто убить – зачем заниматься довольно трудоемким процессом очищения костей от всего, что сверху? Если фишка в том, чтобы прихватить с собой череп… И это можно решить более простым способом. Единственное, что приходило на ум, так это что смерть наступала именно вследствие снимания кожи и мяса. Тогда в этом был хоть какой-то смысл. И смысл этот рано или поздно должен был стать очевидным любому, кто узнает об этих убийствах: в городе завелся маг (или ведьма) – собиратель черепов. Тогда почему этого мага ловлю я? Почему Лысая Гора не поучаствует в этом деле несколько большими силами? Глядя на количество трупов, делаем простой вывод: Гора участвует, но у нее не получается. Поднатужившись, Гора родила мышь… То есть желтый конверт с горой ненужной информации. Полезность подробной биографии троих погибших, если между ними нет вообще никакой связи, не угадывалась ни с первой, ни со второй, ни с пятой попытки. Их убили по простой причине – каждый из них появился в месте, где убийце, кто бы он ни был, было удобно их убить. Нормальная версия? Есть еще парочка. Может быть, каждый из них наступил на ногу своему будущему палачу? Или плохо посмотрел?

Сорокалетний мужчина, мясник, убит по дороге от своей лавки домой. Двенадцатилетний пацан, школьник, – в глухом углу школьного двора. Тридцатилетняя женщина, врач из клиники доктора Лейзеровича, – поехала к больному и лишилась черепа прямо на лестнице, не дойдя нескольких шагов до квартиры пациента.

Может, у них черепа какой-то особенной редкой формы?

Характер ударов за дверью изменился. Теперь Ганс бил во что-то звонкое, при этом перемещаясь по коридору. Давно ничем не стреляющий шмайсер – отвратительная защита. Раздался еще один удар, на этот раз глухой, – и воцарилась тишина. Мой ученик бывает чертовски убедительным. Где-то полчаса. Примерно столько понадобится Гансу, чтобы прийти в себя после удара меча… пусть этот меч был в ножнах, пусть удар был нанесен плашмя, притом по каске…

Раз Данила ко мне поднялся, значит, у нас клиент. Клиент, значит, деньги. Придется заканчивать с самоограничением. Встать, сделать вид, что все это время я был занят. Очень. Важным. Важнее денег. Если я когда-нибудь заработаю очень много – куплю дом и найму Ганса. Алиса умрет от злости.

По привычке пытаюсь угадать клиента. Не получится, знаю почему, но все равно пытаюсь. Фишка в том, что мне всё время кажется, будто в конторе меня ждет пленительная незнакомка, а там либо знакомки, либо вовсе не пленительные. Голубой Дракон сотворил своё коронное: сделал вид, что он – одна из ступенек на темной лестнице. Я тоже не промах. Не упал. Когда-нибудь кот добьется своего – я сломаю себе обе ноги и шею, и – мир наконец увидит это – улыбку Голубого Дракона.

Неугаданный клиент оказался молодым человеком, для оправдания килотонн скорби в глазах которого одного еврейского происхождения было маловато. Боюсь, даже если он улыбнется, это покажется лишь неумелой гримасой скорбящего. Может, он работает дегустатором на фабрике лимонной кислоты?

– Вы детектив Алекс?

Сказано было так, что мне как-то стало жаль и себя – за то, что мне довелось быть детективом Алексом, и Данилу – за то, что он ученик этого несчастного, и своего приятеля Григоряна – за то, что он приятель не кого-нибудь более счастливого… Я почти дошел до того, чтобы пожалеть безутешную домохозяйку детектива Алекса, когда клиент все же продолжил – практически зарыдал: