Александр Прокопович - Спецназ Лысой Горы

Оказалось, что идущие мимо пьют, едят и потратили еще не все сбережения. Киевский порт расцвел многочисленными пассажирскими баржами, грузчиками и карманниками. Холодная весна постепенно оборачивалась золотом. Каждого, кто прикоснулся к этому шальному богатству, волновало одно: рано или поздно поток беженцев иссякнет – лучше, чтобы это произошло поздно. То, что встретили разведчики на Севере, всерьёз никто не принял. На Севере были волки. Огромные стаи волков, постепенно вытеснявшие людей на Юг. Несмотря на то что добытая информация была оплачена кровью – из разведки вернулись не все, – в волков всё равно не верили. Может быть, потому, что из всех тварей, населяющих великую Среднерусскую возвышенность, волки были не самым грозным, а главное, вполне понятным злом. Беженцев списали на трусость и желание жить в тепле. Корона хранила молчание, а Лысая Гора… хранила молчание всегда.

Григорян, как-то опустошив очередной бочонок «Княжевича», сказал вслух то, о чем не хотелось задумываться:

– Бежать глупо, через Большую Стену не перепрыгнешь, драться проще здесь, да и умирать легче на своей земле…

Часть благополучия от чужих бед пролилась и над нами с Данилой. Воровать стали больше и наглее. Ловить стало легче. Новые киевляне не были осведомлены о нюансах правосудия Киевской Короны, которое с радостью превращало любое наказание в долгий и упорный труд палача. Народ млел от всё новых казней, предпочитая смертные, и его предпочтения учитывались властями. Верить в то, что усекновение рук – не смертная казнь, может только тот, кто не видел, как вор, только что лишенный конечностей, истекает кровью, прежде чем перейти в мир иной.

Мы с Данилой на казни не ходили и перешли с бочкового пива на бутылочное. Путь с севера на юг открыли для себя не только беженцы, но и пиво. Ирпеньское. Хорошее, довольно дорогое. Приходится прятать от Григоряна.

Я как раз рассчитывал откупорить парочку бутылок, но присутствие потенциального клиента тормозило важное дело. Господина Теплушкина не волновали ни пиво, ни воры. У него ничего не крали. Только ломали, сжигали, разбивали… Что же касается пива, вероятно, трудно любить его в таких количествах. Любовь вообще такая штука: никогда в промышленных объемах. Господин Теплушкин поставлял бочки для двух пивных королей Киева, Миллера и Княжевича, и очень нервничал, когда ему было нечего поставлять. Наконец-то я понял, что означала маленькая буква «Т», выжженная на каждом бочонке с драгоценным напитком.

– Если вы мне не поможете, я сам сожгу свою фабрику…

– Корона не любит поджигателей. – Теплушкин меня не слышал. Он сцепил свои маленькие холеные ручки, поджал губы и принялся изучать вид, открывающийся из окна моего кабинета. Вероятно, он думал: стоит посмотреть особенно пристально – и стена дома напротив может обвалиться… Хотя я бы не поручился за направление взгляда этих маленьких подслеповатых глаз, прячущихся где-то между щеками и лбом. Если бы существовало племя маленьких человекообразных бегемотов, Теплушкин был бы его типичным представителем. И зубы у него соответствующие – большие и квадратные.

– Вот. – Теплушкин вытащил из кармана смятый листок. – Читайте!

Это не поза. Просто как-то неловко вот так сразу взять и прочитать. Если подождать, клиент обязательно всё сделает сам… В том числе прочтет особо важную записку. Что-нибудь страшное, скажем, подними зарплату, а не то не будем на тебя работать, жуть как интересно… Я забыл про Данилу: ему было интересно, он расправил листок, прочел:

«Огонь охватит нечестивого. Его самого, семью его и всё, что его».

– Довольно поэтично…

Оказывается, маленькие человекообразные бегемоты страшны в гневе. На самом деле отсутствие чувства юмора – еще не повод, чтобы расколошматить все мое движимое имущество – несколько пустых бочонков, кружек и полных бутылок. Долго буянить Теплушкин не стал – это довольно трудно, когда тебя держат за руки, предварительно прижав столом к столу. Вероятно, тот же стол мешал ему разговаривать – воздуха хватало только на немного подышать.

– Отпустим?

– Попробуем…

Попытка оказалась удачной. Теплушкин вдохнул, выдохнул и не сказал – выдавил:

– Это кто-то из секты Пророка. Он их учит, что пить – это грех. И всё, что связано с этим, – грех. Если я не перестану поставлять бочки, они обещают сжечь мою фабрику… И мою семью вместе с ней…

– Что говорит гвардия?

– Меня к вам прислал Алёхин…

Нормальный человек с этого бы и начал. Может быть, ребятам из секты Пророка он тоже забыл что-то сказать?

До появления беженцев секты Пророка в Киеве не было. Это нормально – верить в грядущий конец света гораздо легче, убегая от волков. Сектанты – народ странный, но иногда мне казалось, что я их понимаю. По слухам, Пророк говорил правильные слова, но, как только секта пыталась подтвердить их делами, происходило что-то не то. Григорян рассказывал, что пророк считает: то, что приносит человеку радость, должно быть отдельно от человека. Женщины – отдельно от мужчин, вкусная еда, веселое питье, табак – отдельно и от мужчин, и от женщин.

Иногда, в минуты тягостных раздумий, вызванных чрезмерным употреблением то ли еды, то ли питья, то ли женщин, я начинал думать о том же. Пророк был гением, он дошел до тех же мыслей, толком не опробовав ничего из этого прекрасного списка. Его секта пошла дальше. Они посчитали, что гарантией того, что никто в нашем городе не сопьется, будет полная ликвидация спиртного. План был хороший, но спиртное оказалось сильнее. Фишка была в том, что снаружи заводики охранялись хорошо, а всякий, кто попал внутрь и попробовал лучший из образцов продукта – тот, который бесплатный, – уже просто не мог на него поднять руку. Как рассказывал мне Княжевич, некоторые из борцов просто спивались.

Теперь сектанты стали умнее и решили нанести удар, откуда не ждали, – по бочкам. Такая вот версия от магната тары. Логично – ведь споить бочкой практически невозможно. Бочки – они такие – сухие и деревянные.

– Я не пивной король: если я буду тратить на охрану столько же, сколько они, то просто разорюсь. Алёхин сказал, вы можете помочь…

– Чем? Перебить всех сектантов?

– С этим я бы пришел не к вам… Понимаете… всегда есть кто-то конкретный, один или два человека, от которых идет все зло. У меня на заводе работают несколько сектантов – это нормальные люди, они не будут угрожать, жечь… Я видел и самого Пророка… Ему нет дела ни до меня, ни до моих бочек… Я не уверен даже, что он вообще понимает, где он находится и что происходит вокруг. Его интересует вечность… Но всегда есть кто-то, кто услышал вовсе не то, что сказано. Алекс, у любого пророка рано или поздно обязательно появляются фанатики. Они не ограничатся жалким заводиком – гореть будет весь город…