Александр Прокопович - Спецназ Лысой Горы

Карину я сразу не узнал. Серебряный с голубым отливом панцирь не мог принадлежать ей. Я слышал легенды про жидкую броню, но был уверен, что последний комплект был уничтожен десятки лет назад. Лучше бы я не догадался, что это. Как знать, не возникнет ли у меня теперь желание какой-нибудь безлунной ночью стать её следующим владельцем. Даже если Карина будет сильно возражать.

Карина отрабатывала защиту в классической стойке, классической настолько, что один взгляд на нее вызывал боль. У меня никогда не будет такой растяжки, чтобы не только использовать эту стойку, но и суметь извлечь из нее что-либо, кроме боли. Пусть лучше болеизвлечением занимается противник…

– Хороший костюмчик… Нашла в сундуке у бабушки?

– Понравился?

– Ну, он такой… обтягивающий, или он еще чем-то хорош?

Если это действительно жидкая броня, то на Карине сейчас надето лучшее, что когда-либо изобретали в качестве защиты от любого колющего, режущего и даже огнестрельного оружия. Какие там технологии используются, наверное, Григорян знает, но важно не это, важно, что в момент контакта легкий гибкий костюм моментально затвердевает и у его владельца есть все шансы отделаться синяком там, где кто-то другой истекал бы кровью.

К сожалению, поголовье наших противников было достаточным для того, чтобы победить нас, просто задавив массой. Я могу поручиться, что часть этой массы будет нарезана соломкой, вопрос в том, будет ли этого достаточно.

Самый неприятный звук, который может издать воздух, это свист, когда сквозь него проходит остро заточенный топор. Конечно, если этот топор находится не в твоих руках. У меня с хозяйственными инструментами всегда были напряженные отношения, а вот Рыжий у нас – мастер обращения с большими неуклюжими орудиями труда. У него довольно специфическая манера боя – схватить что-нибудь большое и крутить вокруг себя с такой скоростью, чтобы противник мог подойти к нему лишь без какой-либо особо важной части тела. Как правило, острое желание подходить к Рыжему как-то сразу перестает быть острым. Проблема противников Рыжего в том, что он умеет не только раскручивать свою секиру, но и передвигаться с ней. Быстрее, чем это можно предположить.

«Волки» продолжали наступать. Вероятно, какой-то генетический сбой: «волки», которые думают, что они муравьи. Страшно подумать, как может выглядеть их матка.

Марат взял в руки свой лук – Марат презирает арбалеты – и начал забаву.

Я надеялся, что они остановятся. И они остановились. Им оказалось достаточно пяти стрел и пяти трупов, чтобы отойти точно на то расстояние, до которого стрела если и долетит, то только чтобы у нас осталось на одну стрелу меньше.

Китаец с Рыжим попытались посчитать, сколько осталось «волков». Сошлись на числе «много минус пять». Еще через пятнадцать минут их стало много минус двадцать. Мальчик со своим отрядом устроил небольшую летучую вылазку. Можно сколько угодно презирать арбалет, но с луками у них бы ничего не вышло.

Когда наши чернокрылые бойцы возвращались обратно, Марат пристрелил еще двоих неосторожных «волков». Мало-помалу мы оставались при своих, а «волки» несли потери. Я не успел порадоваться, успел только удивиться, что вслед за двумя сунувшимися в зону обстрела потянулись другие. Вероятно, коллективный разум подумал – и решил, что проще все-таки покончить с нами одним решительным штурмом, чем дать нам возможность постепенно прореживать их ряды… А может, мы их просто разозлили?

Стрелять нужно было не точно, а быстро, но «волки» начали карабкаться на стены раньше, чем нам удалось расстрелять хотя бы половину стрел и арбалетных болтов. Нашим стенам еще бы метра два в высоту – и они могли бы кого-то остановить. Время тоскливо замерло. Меч Ария, кажется, что-то тихо запел, или это просто поднялся особый ветер, ветер, бьющийся о металл, ветер, тоскующий о запахе близкой крови… В метре застыла морда одного из «волков»: ему тоже не хотелось умирать. В этих глазах было что-то большее, казалось, сквозь его зрачки на меня смотрит кто-то другой, кто-то, кто умеет ждать…

Клинки потянулись вверх, чтобы упасть вперед.

Справа от меня, как обычно, был Данила, дальше – Черный отряд, слева – Карина и Костяное отделение. Сейчас я был даже рад, что бастион так мал: нас еле хватало, чтобы закрыть периметр. Особняком стоял Рыжий – этому нужен простор, Сява страховал частично его, частично Алёхина, Маргарита со своим скарбом отступила в глубь бастиона, ко входу в подземелье, что-то готовит, надеюсь, что-то настолько же полезное, как добрый удар меча… Китаец оказался на стыке круга – между Черными и Костяными – мой «волк» прыгнул, мой меч запел…

Первый «волк» был романтиком: вероятно, думал, что я подожду, пока он приземлится. Я не мог ждать, у меня скопилось слишком много дел. Точнее, тел, каждое из которых нуждалось в заботе моего клинка. Выпад, удар – вперед и вверх, в мягкое подбрюшье, – и «волк» уже не приземлялся, он падал. С тварями такого размера не может не быть проблем – они умирают долго и тяжело, поэтому, пока волк привыкал к тому, что его кишки начинают короткую самостоятельную жизнь, я позаботился о том, чтобы и его голова была свободна от связи с телом.

Больше «волки» не прыгали – они просто преодолели вал бастиона. Всё, что оставалось нам, – отступить, сомкнув ряды. Наверное, сверху это должно было красиво смотреться. Стальной цветок, кромсающий плоть. Алёхин и Сява оказались чуть дальше от остальных – спина к спине – по два меча у каждого – казалось, если они начнут продвигаться – спокойно дойдут до Киева, пусть даже по пояс в крови – не они выбирали направление удара, «волки» покорно шли на убой, подставляя лапу, шею или брюхо, словно лишь для видимости скалясь и рыча…

Марат выпустил последнюю стрелу, когда расстояния ей хватило, только чтобы оторваться от тетивы. Меч и кинжал – железный зуб и железный коготь – он сам стал волком… Если среди нападающих есть самки, у Марата есть шанс быть съеденным с особым сладострастием.

Мальчик со своими Черными держался, и природа его племени давала ему лишний шанс: когда одному из Черных становилось уже совсем невмоготу, он просто зависал на несколько секунд в воздухе, чтобы обрушиться на сбитого с толку зверя сверху…

Времени на каждое убийство уходило всё больше. Мера смерти требовала всё больше ударов. Всё чаще недобитый противник норовил зацепить, но каким-то чудом мы все еще держались, когда у Китайца выбили щит.

Китаец всегда дерется по-писаному – щит и меч, да еще малютка-кинжал для броска. Фактически, он единственный, кого я знаю, кто со щитом по-настоящему работает, а не просто отмахивается.

Это случилось, когда Мальчик прикончил своего очередного, уже, наверное, третьего «волка», и тот, падая, зацепился лапой за щит Китайца. Думаю, килограммов триста – столько весила эта тварь, и именно эти три центнера потянули щит Китайца вниз. Невозможно удержать в руке такой вес – и он его не удержал.