Кир Булычев - На полпути с обрыва (сборник)

— Каждый из нас сквозь это уже прошел, — сказал Миша Гофман. — Но все оказывается куда сложнее. — Это оттого, что вы спасовали! — Кора, — лениво отозвался инженер Той, — не надо недооценивать и упрощать. Ты здесь полчаса, а я — уже скоро месяц.

— Чепуха! — возмутилась Кора. — Ты попал сюда за день до меня. Я только повторила твой маленький подвиг.

— Не было никакого подвига. Был порыв ветра, шквал, случайность, и, слава богу, они меня подобрали. И случилось это, может, месяц, а может, тысячу лет назад.

— Инженер прав, — сказал человек со шрамом. Его сапоги высовывались из-под больничного халата. — Почти все сюда свалились месяц назад. Я делаю зарубки — как день, так зарубка.

— Этого не может быть, — решительно заявила Кора, — это нарушает все законы физики.

— Нет, гражданка, — ответила женщина Нинеля. — Не знаешь ты ни хрена законов физики. Не мы их придумали, не нам их менять. Но вот использовать их в интересах строительства социализма и борьбы с международной реакцией мы обязаны. Понимаете, гражданка?

— Хорошо, — сказала Кора, которая прогуливалась вдоль ряда сидевших у стены, — тогда я хочу познакомиться со всеми. Надеюсь, вы не возражаете. Вы ведь, как говорите, давно здесь и знакомы. А я — нет. — Мы — по-разному, — тихо сказал Миша Гофман. — Вот сейчас и разберемся, — с суровостью двадцатилетней богини правосудия заявила Кора.

— Замечательно, товарищ! — вдруг обрадовалась крашеная Нинеля. — Я тут у доктора Крелиялист бумаги сперла. А карандаш у Журбы взяла. Так что вы допрашивайте, а я буду фиксировать в письменном виде. Я давно ждала, что к нам пришлют руководящее лицо.

— Ну, не будем называть это допросом, — смутилась Кора, — я хотела побеседовать.

— Молодец, — сказал человек со шрамом, — называть мы, конечно, не будем. Но как ни назови, все равно полезай в кузов, точно?

Кора не ответила ему, а пошла к краю ряда отдыхавших людей, где лежал ватный в плечах толстобедрый человек с жирным тупым лицом, каковые создаются десятилетиями заседаний и застолий, подлых подсидок и доносов.

Почему-то Коре показалось, что этот человек откажется ей отвечать, но тот приветствовал начинание, даже приподнялся на локтях, отчего халат совсем разъехался.

Он так и сказал:

— А я, господа, приветствую ваше начинание. Во всем нужен порядок. Без списков мы не можем создать общество и организовать сопротивление врагам отечества, лишившим нас свободы.

— Тогда вы говорите, а вон та… гражданка будет записывать.

— Я готова, — сказала воинственная женщина Нинеля.

Кора обернулась к широкому человеку с тупым лицом, но тот был далеко не так туп, как казался.

— А мне бы, — сказал он, устремляя взор маленьких острых глаз к Коре, — хотелось сначала узнать, кто это меня допрашивает. И про тебя, Нинеля, неплохо нам узнать. А то и в самом деле получается беспорядок. Я не имею возражений против переписи, но в любом благом начинании должен быть порядок.

— Простите, — сказала Кора, понимая, что ватный чиновник прав. Если ты просишь людей рассказать о себе, откройся сама. — Зовут меня Кора Орват. Я студентка…

— Погоди! — прервал ее чиновник. — Что за фамилия такая? Был у нас в уезде один венгр, но его звали Хорватом.

— Говорят, что я родом из поляков, — покорно ответила Кора. — Но вообще-то я русская, у меня бабушка под Вологдой живет, в деревне.

— Значит, будешь из крестьян? Отец что делает? — спросил чиновник.

— Еще чего не хватало! — вдруг возмутился молодой человек со шрамом. — У нас здесь не выборы гласных, а вы не полицмейстер.

— Нужен порядок, — буркнул чиновник, но настаивать на более подробном отчете не стал.

— Я студентка, — продолжала Кора, — учусь в Суриковском институте.

— Это еще что такое? — спросил человек со шрамом. — Художественный институт, — пояснил инженер Той.

— Как сюда попала? — спросил чиновник. — Я здесь на каникулах. Отдыхаю со своей подругой. В Симеизе. И вот нечаянно упала из Птичьей крепости. — Нечаянно?

— Я могу подтвердить, — сказал Миша Гофман. — Я присутствовал.

— Значит, как и все, — заметил молодой человек со шрамом.

— Я записываю? — спросила помощница Коры. — Погодите, — вмешался в разговор пожилой человек в толстых очках, отчего его зрачки казались громадными. — Вы не могли бы сообщить нам, Кора, когда этот… инцидент произошел с вами? — Вчера, — ответила та. — Вчера, 27 июля 2094 года. — Спасибо, — ответил человек в очках. Кора снова отметила для себя, как красиво и четко у него очерчены губы.

— Чепуха, — сказал чиновник. — Получается, что мы сюда попали в одно и то же время, а вот у себя живем — в разное время. Это для меня загадка, неразрешимая загадка.

— Ну что, мы переходим к опросу? — спросила помощница Нинеля.

— Неееет! — пропел чиновник. — Так не пойдет. Мне желательно о тебе знать. Туманная ты личность. И сейчас спешишь на меня разговор перевести, чтобы тебя забыли.

Все стали разглядывать помощницу Коры, будто увидели впервые. Та совсем не была смущена общим вниманием. Даже выпрямилась, чтобы и без того пышная упругая грудь туже натянула ткань халата.

— Я сюда попала из далеких военных времен, — сообщила помощница. — По паспорту я Нинель Иосифовна Костяникина. Друзья зовут Нинеля. Русская, член партии с 1939 года.

— Какой такой партии? — спросил чиновник. — Партий у нас много, одна другой хуже.

— Браво! — воскликнул человек со шрамом. — Очень точное наблюдение.

— Партия у нас одна! — вдруг рассердилась Нине-ля. — Так было, и так будет всегда. С другими мы, слава богу, разделались.

— Вот они говорят, — пожаловался чиновник Коре, — даже объясняют, а для меня все это — невозможное крушение основ.

— Прошли твои времена, управа, — огрызнулась Нинеля.

— Простите, — снова заговорил мужчина в очках. — В каком году вы перешли с Земли в этот мир?

Почему-то этот простой вопрос Нинелю возмутил. Она даже топнула толстой крепкой икрястой ногой и сжала руку в кулак.

— Как так перешла? — спросила она. — Что вы подразумевали, а?

— Ничего. Кроме календарной даты. — А вот этого я тебе не скажу! Я своему долгу не изменяла. Если бы не обстоятельства, я бы с такими, как вы, иначе разговаривала.

— Скажи, скажи, — вдруг вмешался в беседу чиновник. — Твой долг оставь при себе. Я понимаю, что Эдуард Оскарович хочет точно разобраться, ты ему не мешай.

— Ну ладно, ладно, — вперив в пространство желтые пуговицы глаз, буркнула Нинеля. Почему-то она не хотела признаваться, когда и при каких обстоятельствах покинула Землю. — Меня сбросили на парашюте в помощь партизанам. Но меня выдали. Немцы скинули меня с обрыва. Летом сорок третьего года. Вот я и здесь. — Какие такие немцы? — спросил чиновник. — Надо историю учить!