Константин Образцов - Единая теория всего [сборник litres]

– Уф, успели! Привет, Илий! Все в порядке, это со мной!

И, повернувшись ко мне, сделала приглашающий жест:

– Добро пожаловать на борт «Невской волны»!

Матрос покосился на меня неодобрительно и принялся молча убирать сходни.

Желтоватые перила внутреннего трапа блестели, отполированные тысячами прикосновений, а сам он был таким крутым, что не менее крутые бедра Стеллы оказались прямо перед моим носом, вызывающе вздрагивая и колыхаясь в такт ее шагам по ступенькам. Я старался не глазеть и смотреть под ноги, карабкаясь следом. В уютном полумраке салона второй палубы большинство столов пустовало, только несколько неясных фигур склонились друг к другу в беседе, да необыкновенно высокая и очень худая официантка шла по проходу, бережно неся на ладони поднос с одиноким бокалом вина и покачиваясь, будто флагшток на ветру, увенчанный копной каштановых волос с крошечной кружевной наколкой. Мы миновали узкую площадку трапа и вышли на верхнюю палубу как раз в тот момент, когда теплоход, слегка дрогнув, отчалил от набережной.

На невысокой полукруглой эстраде пятерка музыкантов в белоснежных костюмах играла неспешный, задумчивый джаз; несколько танцующих пар покачивались в ритме мелодии на площадке меж маленьких круглых столов, на которых светились красноватые и желтые абажуры. На хрустале, серебре и стекле мерцали, дрожа и подмигивая, отражения огней разноцветных гирлянд, обвивавших перила бортов. Справа от входа, будто раскрытый волшебный сундук, сверкала невиданным великолепием барная стойка, и седоусый почтенный бармен в широком галстуке, жилетке и нарукавниках чинно протирал безукоризненно прозрачный бокал. Легкий речной ветерок разносил ароматы духов и сладковатого табачного дыма. Я был как мальчик, проснувшийся поздней ночью и спустившийся в гостиную, где взрослые празднуют Новый год, и среди безупречных летних костюмов, простого изящества платьев, белозубых улыбок и модных причесок почувствовал себя безбилетником, некстати пробравшимся сюда всклокоченным, в мешковатых штанах и драной рубашке, в которой разгуливал уже несколько дней, продирался через кусты и падал на гравий. Впрочем, присмотревшись, я увидел за столиками и персонажей попроще: невзрачного вида мужчина в помятом сером пиджаке сидел, пригорюнившись, и гипнотизировал запотевший графинчик водки, да женщина неопределенного возраста с неряшливо покрашенными хной волосами нервно озиралась кругом, теребя за ножку широкий винный бокал. Но в целом публика собралась дорогая, и даже двое разнополых хиппи, оживленно обсуждавших что-то за столиком рядом с баром, выглядели как-то по-заграничному, разительно отличаясь новенькими фирменными джинсами, кроссовками Adidas и чистыми волосами от наших пропитанных портвейном и коноплей полубезумных немытых завсегдатаев «Сайгона» и «Эльфа». У самой сцены за столиком в одиночестве сидела прямая, как партийная директива, старуха в черном платье с жесткими, загнутыми вверх широкими плечиками и кормила мороженым с ложечки огромного мраморного дога.

Мы присели на высокие барные стулья у стойки.

– Предлагаю выпить шампанского! – провозгласила Стелла. – Не возражаешь?

Шампанское я не любил и сейчас предпочел бы чего-то покрепче, но согласился и не пожалел: искрящийся живым золотом прохладный напиток, который бармен ловко разлил из открытой с деликатным хлопком пузатой бутылки, ничем не напоминал газированную дрожжевую кислятину, полагающуюся к употреблению под бой Кремлевских курантов. Капли влаги дрожали на зеленом бутылочном стекле и блестящих стенках ведерка со льдом. Мы выпили и некоторое время молчали, а потом я спросил:

– Что это за место?

– Нейтральная территория. Между прочим, очень сложная в инженерном плане конструкция – передвижной участок масах, интегрированный в пространство низшего измерения. Даже «Нибиру» у элохимов и то зафиксирован в определенной точке небесной сферы, а «Невская волна» передвигается – правда, только по строго заданному маршруту и в определенное время, с полуночи до четырех утра. Тут, конечно, все больше наши собираются, но и технари приходят часто, и элохимы: ничего, общаемся, иногда приятельствуем даже. До такого безобразия, какое Яна устроила, все же редко доходит, чтобы истреблять спящих агентов или драться в парадных, как пьяницы. Здесь место для отдыха и приятного времяпрепровождения тех, кто долго работает в квазиматериальной или физической форме и привязан по долгу службы к реальности Полигона. Вот как я в последнее время, например. И тебе, кстати, обязана несколькими лишними днями!

Она шутливо погрозила пальцем.

– Извини, – ответил я. – Яна говорила, что это прямо мука мученическая. Как слепая черепаха в смирительной рубашке, что-то вроде того.

Стелла махнула рукой.

– Ворчливая брюзга эта твоя Яна. Да, собственно, почти все элохимы такие: то не так, это не этак, Полигон плох, работа тяжелая, люди не слушаются, шеды мешают, домой хочется… Нытики. Нужно уметь наслаждаться моментом, вот что я думаю. Долго здесь находиться действительно надоедает, но наведаться сюда время от времени я люблю: еда ваша нравится – мороженое особенно! – пирожные разные, конфеты с орешками, клубника, вино, шампанское. И тело человеческое нравится очень! – Она с силой провела ладонями по груди и бедрам, выгнувшись, как довольная кошка. – И женское, и мужское, хотя женское больше, конечно. Столько удовольствий, особенно если немного модифицировать! И воздух здешний люблю – когда весеннее утро, или осенью после дождя, или когда сильный мороз и снег пахнет арбузом, или вот как сейчас, на реке… Да ты сам посмотри вокруг, красота же!

Чуть позади на Стрелке призрачным белым светилась колоннада старой Биржи и вздымались увенчанные огнями Ростральные колонны; налево темнели приземистые бастионы Петропавловской крепости, и золотой ангел на шпиле собора слал привет своему каменному собрату на Александрийском столпе, невидимому сейчас за изумрудным фасадом Зимнего дворца; фонари на мостах вытянулись в светящиеся пунктирные нити, будто пронизанные утренним солнцем капли росы на невидимой паутине. Теплоход завис в пустоте, выйдя на самую широкую часть Невы, и сверху была черная бездна со звездами, снизу едва колыхались непроницаемо темные воды, и город казался тонким каменным окоемом вокруг бездонных древних глубин, почти невидимой гранью между одинаково чуждыми, вечными и бесконечно холодными дольним и горним мирами.

– Как это можно не любить! – воскликнула Стелла и вздохнула. – Даже жаль, что всему скоро конец.

– Который ты, насколько я знаю, как раз и стремишься приблизить.

– Вообще-то под «скоро» я имела в виду еще лет сто или даже чуть больше, если по консервативной оценке. И то, что вы сами, без всякой сторонней помощи, все и угробите. Но если ты продолжаешь считать, что я сплю и вижу, как бы спровоцировать вас на забрасывание друг друга ядерными ракетами, то самое время об этом поговорить. Тем более я сама предлагала возможность выслушать другую сторону. Ты же не возражаешь?