Галина Полынская - Поместье призраков

Они зашли в директорский кабинет, и Феликс прикрыл дверь.

– Вопрос следующий: есть ноутбук, в ноутбуке пароль, можешь его сломать и войти в систему?

– Скорее нет, чем да, но у меня есть один знакомый, могу спросить.

– Спроси. К утру желательно найти специалиста. Теперь касательно Инны. – Феликс в двух словах рассказал проблему девушки и подытожил: – Она грешит на психическое расстройство, а я не исключаю, что ей кто-то пакостит. Предлагаю наведаться к ней домой и посмотреть информацию с растений: там пять горшков на подоконниках, наверняка что-то сможешь считать.

Гера кивнул.

– Утром, до работы, давай заедем. Возьми с собой Сабуркина, чтобы дверь открыл. В семь часов встречаемся у её дома.

– Будет сделано. А что за ноутбук, откуда он?

– Одной мадам из духовного центра. Не спрашивай, как я его достал.

– Не буду. Всё, теперь по домам?

– Да, буди Алекса, я сейчас приду.

Гера ушёл, а Феликс достал из нижнего ящика стола тонкий серебряный стилет сантиметров десяти с мельчайшим текстом, выгравированном на клинке, и искусно выполненной розой, овивающей рукоять. Подойдя к окну, мужчина поставил стилет в угол, к самому стеклу, и он замер, словно намертво прикрепился острием к подоконнику. После Феликс выключил свет и вышел из кабинета.

Как обычно, Алекс поднялся на лифте, а Феликс – пешком. Когда Феликс показался на лестничной площадке, парень стоял с закрытыми глазами, привалившись к стене.

– Идем, идем, – мужчина взял его за плечо, – кровать уже близко.

– Поражаюсь, как вы по лестнице всегда ходите? – Алекс поплелся к двери квартиры. – Все-таки не первый, даже не второй этаж.

– Будь у меня побольше времени, ходил бы в спортзал. Но времени нет – поэтому лестница.

– Я бы не смог себя заставить. – Парень ковырялся ключом в замке и никак не мог его толком вставить.

В конце концов, Феликс забрал у него ключи и сам открыл дверь.

– Спокойной ночи. Завтра отдыхай, у меня дела. Если что – позвоню.

Придя к себе, Феликс первым делом направился на кухню— голод подступил неожиданно, нахлынул резкой удушающей петлёй. Как пришел – в костюме и уличной обуви, – он разламывал один за другим кокосовые орехи, когда на кухню заглянули ворон с крысой.

– С возвращением домой, дорогой! – начал Дон Вито, но, посмотрев на застывшее белое лицо, тихонько пискнул: – Не мешаем, приятного аппетита, мы в гостиной.

Для насыщения Феликсу потребовалось два бокала: один он выпил в чистом виде, второй разбавил красным вином и пошел с ним в гостиную, на ходу расстегивая пиджак.

Дон Вито ожидал на круглом столе у кресла, а Паблито прохаживался по диванной спинке. Поставив бокал на стол, Феликс включил светильник, снял пиджак, бросил его на диван и сел в кресло. Устремив взгляд на картину в простенке, он стал расстегивать пуговицы рубашки, затем снял с волос золотой зажим, и густые жесткие пряди рассыпались по плечам.

– Устал, дорогой? – Дон Вито участливо заглянул в лицо, черты которого медленно, но всё же оставляло внутреннее напряжение голодного вампира.

– Немного.

– Опять бестолковая суета?

– Не такая уж и бестолковая. – Взяв бокал, Феликс сделал небольшой глоток и поставил обратно. – Сегодня, например, труп попался – всё какое-то развлечение.

– Ах! – всплеснул лапками крыс, а ворон прекратил свои хождения по диванной спинке и заинтересованно уставился на Феликса. – И кто же этот несчастный?

Феликс рассказал в общих чертах и о духовном центре, и о его руководительнице-целительнице, задушенной поясом собственного халата, и о бумажке со словом «шарлатанка».

– Думаю, это сделал мужчина в возрасте, – подытожил он.

– Почему ты так решил? – каркнул Паблито.

– В восьмидесятые-девяностые были популярны зарубежные фильмы, в которых злодеи использовали такие вырезанные из газет и наклеенные на лист бумаги буквы. Молодому человеку в голову бы не пришло так стараться – просто распечатал бы текст на принтере или на лбу у неё фломастером написал. Но тут уже не моё дело, пускай полиция разбирается.

– А что с Алексом?

– Неясно пока. Но это дело времени, я всё равно выясню, кто он такой.

– В этом мы ничуть не сомневаемся!

Феликс распахнул расстегнутую рубашку, собираясь её снять, и в электрическом свете мягко блеснуло старое золото – круглый медальон на цепочке сложного плетения.

– Ты никогда не рассказывал об этом украшении. – Крыс указал крошечным пальчиком на медальон. – Наверное, у него тоже есть интересная история?

– Наверное. – Феликс встал, снял рубашку и бросил на кресло. – Но не сейчас, в другой раз.

Он ушел в спальню. Ворон с крысой дали ему время раздеться, лечь в постель и пришли следом.

Феликс лежал на спине, набросив простыню на бедра, и смотрел в потолок. Заслышав тихие шажки, он произнес, не меняя позы:

– Хочу отдыхать.

– Мы тихо-тихо-тихо…

Крыс забрался на прикроватный столик-подставку, а ворон вспорхнул на спинку кровати и уселся под висящим на стене арбалетом.

Спустя пару минут в тишине, Паблито не выдержал и проскрипел:

– А эти лошади…

– Какие лошади?

– Которых ты разводил и кормил своей кровью…

– Я не кормил их своей кровью.

– Ты же сам говорил…

– Пара капель – это не кормить.

– Ну ладно, подумаешь – детали! Так что, они вампирами становились? В чудовищ превращались? Волков догоняли и жрали их, да?

– Паблито! – сквозь зубы процедил Феликс. – Когда говорят: «Хочу отдохнуть», это хоть что-то для тебя значит?

Ворон демонстративно вздохнул, потоптался еще немного по кроватной спинке и притих.

Опустив веки, Феликс стал погружаться в дрёму и увидел сквозь ресницы прощально блеснувшие огни Кортрейка. Фландрия оставалась позади. Путь четырех карет и двух телег лежал в германское герцогство Ганновер. Луна выглянула из-за туч и осветила бледное от переживаний и страха лицо паренька, закутанного в черный плащ, капюшона которого он не пожелал снять даже в карете. Иногда, будто с трудом, он поднимал руку, отодвигал занавеску на окне и смотрел на просёлочную дорогу с редкими крестьянскими домами, проносившуюся мимо. А после переводил взгляд на своего спутника, сидящего напротив.

– Ничего не бойся, – произнес спутник. Он так же отодвинул занавеску, выглянул в окно, и лунный свет залил зыбким сиянием его мертвенно бледное лицо. – Папа Иннокентий просил меня вывезти тебя из Франции. Мы частенько оказывали услуги друг другу, поэтому – я вывезу тебя.

– На границе… меня же узнают… – сдавленно произнес парень. – А я ведь умер для Франции, меня узнают и сожгут как восставшего мертвеца.

Белые губы его спутника дрогнули в улыбке. Он приподнял часть сидения, вынул бутыль вина, бокал, наполнил его и протянул юноше. Тот сделал пару глотков, затем осушил бокал до дна, и глаза его быстро стали слипаться.