Юлия Федорченко - Малах ха-Мавет

— Здесь чего-то не хватает, — сообщила она, положив на виски оба указательных пальца, — но так было не всегда. Кто-то забрал это у меня, хотя я не хотела. — Райс молча смотрел на нее. — Мои бывшие напарницы, Тара и Лиз, тоже не хотели кое с чем расставаться. Но и его у них забрали. Что-то отняли у нас всех… — она взглянула на Райса сквозь завесу дождя, — и у тебя тоже.

Все еще не говоря ни слова, он засучил рукава и показал ей внутреннюю сторону рук. Лотти всего на миг задержала взгляд на отметинах на его коже, не проявив, впрочем, особого интереса. Она уже видела их в машине.

— Ужасно чешется, когда сыро, — сказал Райс.

— Чего ты хочешь?

Он спрятал шрамы под курткой.

— Помочь тебе.

Лотти запрокинула голову и расхохоталась. Ничуть не растерявшись, Райс продолжал:

— Та девушка…

Карательница вдруг перестала смеяться и грубо перебила его:

— Я знаю, кто она. И что?

— Она готова простить тебя.

— Неужели? — фыркнула Лотти. — Только говорила она совсем другое. Да если бы меня вновь уложили на кушетку, надели обруч и предложили ей встать у рубильника, она бы вряд ли отказалась. А с каким восторгом она бы включила ток!

— У тебя все равно нет другого выбора.

— Нет, есть. — Лотти выпрямилась так резко, что Райс инстинктивно отшатнулся. Она сжала в ладони балисонг. — Мы решим это между собой. Здесь и сейчас. Если ты победишь, я сразу стану очень сговорчивой и кроткой. Обещаю. Ну а если же нет… — Лотти передернула плечами, — то мы больше не увидимся.

— И что я тогда скажу боссу?

— Правду. — Карательница вышла на узкую тропинку и непринужденно облокотилась на ближайшее надгробие. С ее волос, похожих на бурые водоросли, ручьями бежала вода. Глаза ввалились, под ними залегли глубокие тени, губы посинели. Она напоминала утопленницу. — Что ты проиграл.

— Почему так долго? — беспокоилась Эстер. — Неужели он ее не нашел? Может… — она стиснула плечо Сидни, — ты пойдешь и проверишь?

— Я не брошу тебя одну.

Она надсадно закашлялась. Ее ноги окоченели в насквозь промокших тапочках. Сидни нагнулся, подхватил девушку и поднял на руки. Чуть ранее Эстер потеряла терпение и вновь поднялась наверх, к входу в крипту. Она высматривала карательницу будто невеста, которая дожидается своего суженого. Буря неистовствовала, при каждом порыве ветра их с лидером обдавало градом ледяных капель.

— А что если… что если…

Эсси продолжала что-то встревоженно лепетать, однако Сидни ее уже не слушал. Он вспоминал последний раз, когда держал кого-то на руках. Тогда он остановился покурить в тупичке, ничего не подозревая, и увидел сначала странные выступы под снегом, а потом и подошву чьего-то ботинка. Весь помертвев, лидер узнал его. Шена была ужасной модницей и покупала дорогую дизайнерскую обувь. Еще бы не узнать: сколько раз он снимал с нее эти ботинки? Сама судьба привела его сюда. Сидни подошел, опустился на колени и дрожащими руками разгреб снег. Из задубелого кожаного голенища торчала твердая, точно окаменевшая нога в нейлоновых колготках. Сидни обнял тело и тряс до тех пор, пока не понял, что Шена окончательно мертва…

— Идут! — хрипло завопила Эстер. — Идут!

Они казались двумя соратниками, которые возвращаются с поля боя. Фигура повыше и покрупнее поддерживала другую, еле переставлявшую ноги. Сидни опустил Эстер на землю и вооружился пистолетом. Каратели неторопливо приблизились. Над виском у Лотти темнела неровная ссадина, как будто кто-то с остервенением бил и бил в одно и то же место, пока не обессилел, а ее левая, чудовищно искривленная в запястье рука безжизненно болталась вдоль тела.

Райсу тоже серьезно досталось. Его лицо, руки и одежда носили следы ожесточенной борьбы. Его исполосовали ножом, куртка на нем висела клочьями. Не представляло никакого труда воссоздать подробности их драки: Райс привык действовать грубой силой и не старался увертываться от ее быстрых атак, а потом дождался ошибки, повалил соперницу на землю, оглушил и тут же обезоружил. Они оба выглядели одинаково жалко. Но когда взгляду Эсси предстала царапина, разделившая его лицо пополам, она словно помешалась. Все было вмиг позабыто: визиты Сидни, камелии, томик стихов и то неподдельное участие, которым изо дня в день ее окружал персонал больницы. Одна и та же сцена стояла перед ее мысленным взором: вот она приходит в себя, кто-то переворачивает ее на спину — а за этим следует жуткий крик, раздирающий слух и рвущий душу. Та женщина кричала за них двоих — за себя и за нее.

— Убей ее, — потребовала Эстер.

Сидни не шевельнулся, и она что есть силы толкнула его ладонями в грудь, чтобы привести в чувство. Когда и это не подействовало, Эстер в безумном исступлении замолотила по его телу кулаками.

— Убей! Убей! Убей! — повторяла она при каждом ударе.

Однако этого запала хватило ненадолго, эмоциональное и физическое напряжение истощило ее до предела. Эстер осела на каменный пол, оглушительно кашляя и размазывая по щекам слезы и грязь, а чуть погодя набросилась на лидера с упреками:

— Кто решает, кого наказывать? Я или вы? Я позвала, и ты пришел! Ты пришел ко мне! Убей ее, — она задыхалась, — и я смогу спать спокойно.

Наконец Сидни сказал:

— Отойди от нее, Райс.

Тот не послушался.

— Босс…

— Ты оглох? Я сказал — отойди.

— Но я думал…

Лотти выразительно посмотрела на Райса и оттолкнула его здоровой рукой. Он нехотя выпустил ее из объятий. Лидер наставил на карательницу пистолет. Эстер сидела у его ног и шептала:

— Пожалуйста…

— Давай, Шахат, не дрейфь, — просипела Лотти. На ее разбитых, опухших губах застыла мрачная усмешка. — Ведь именно так тебя зовут, а?

Сидни стиснул зубы.

Трис немного удивилась, когда по дороге с учебы встретила Хетт. Та ждала девушку на остановке автобуса. Не только Сидни знал ее расписание и ежедневный маршрут от дома до университета. Так как она задержалась после занятий, сдавая курсовую работу, то готесса просидела в одиночестве явно дольше, чем собиралась. Полукруг из окурков возле скамейки намекал на томительные часы ожидания. Мусорная урна стояла всего-то в паре шагов, однако Хетт, похоже, нравилось сорить.

Не давая Трис и секунды на раздумья, Хетт поднялась, стряхнула пепел с подола и без предисловий взяла ее под руку. Так они и зашагали по бульвару, иногда задевая друг друга бедром или плечом, как две старые приятельницы. Трис настолько обескуражило поведение готессы, что она не стала сопротивляться, и спустя минут пятнадцать они вместе переступили порог невзрачного бетонного здания с пожилым охранником на входе. Хетт обворожительно улыбнулась старику и провела пластиковой карточкой через считыватель. Девушки вступили в хорошо освещенный коридор. Это место оказалось камерой хранения, а ячейки здесь были величиной с жилые комнаты. Хетт отворила свою дверь крошечным ключом, который носила на шнурке вокруг запястья с гроздью других безделушек, и пригласила Трис войти. И тут уже Трис не сдержала изумленного возгласа: