Саймон Грин - Как ты себя чувствуешь?

Нелегко иметь сексуальную жизнь, когда ты мёртв.

Я сидел в баре "Странные Парни", старейшем пабе, ночном клубе и сверхъестественной пьяной дыре мира, куря, выпивая и закидываясь своими особыми таблетками... Пытаясь почувствовать хоть что-то, всё равно что. Мне не нужно пить или есть, более того, мне даже не нужно дышать, но мне нравится притворяться. Это делает существование мёртвого легче. Без моих особых таблеток и зелий я не чувствую почти ничего. И даже с таблетками, только самые предельные ощущения могут воздействовать на меня.

Поэтому я пил самый дорогой бренди „Наполеон“ и курил толстую турецкую сигару, набитую опиумом, а всё, что я чувствовал – это самые незначительные тени ощущений, точечные удовольствия, кратко вспыхивающие в моём рту, будто падающие звёзды. Действие последней таблетки и моё тело снова отключалось.

Я взглянул на себя в длинное зеркало за баром и Мёртвый Мальчик оглянулся на меня в ответ. Высокий и юношески стройный, облачённый в тяжёлое, тёмно-фиолетовое пальто с чёрной розой в петлице, в чёрных кожаных брюках и ботинках из телячьей кожи, пальто висело распахнутым, открывая бледно-серый торс, рябой от пулевых отверстий и прочих ран, старых рубцов и накопившихся повреждений. Включая игрекообразный шрам от вскрытия. Швы, скобки, суперклей и уйма клейкой ленты, скрепляли всё воедино. Большая мягкая шляпа, нахлобученная на густые вьющиеся чёрные волосы. Бледное лицо, тёмные, лихорадочно-яркие глаза и бесцветный рот, сомкнутый в плоскую, мрачную линию.

Мёртвый Мальчик.

Я пил коньяк прямо из бутылки. Я люблю коньяк. Он не сачкует, он делает своё дело. С таблетками, чтобы усилить его действие, я почти могу напиться и, разумеется, меня никогда не беспокоит похмелье. Я даю своим чувствам столько воли, сколько могу, из страха утратить их. Иногда я задаюсь вопросом, могут ли мои человеческие эмоции тоже начать исчезать, если я не буду почаще вспоминать их. Может, я и мёртвый, но в старом трупе ещё есть жизнь.

Я привалился спиной к неполированной барной стойке и огляделся вокруг. Место было набито битком и толпа зажигала. Всё отребье Тёмной Стороны, этого тёмного и волшебного тайного сердца Лондона, куда люди ночи приходят поиграть. Погибшие души и потерянные сновидцы, боги и чудовища, золотые мальчики и красногубые девчонки, все они пылко гоняются за удовольствиями, которые могут не иметь названия, но, несомненно, имеют цену.

Казалось, что той ночью везде были любовники и я наблюдал за ними с простой завистью, ревнуя к повседневным радостям, которые я никогда не испытаю. Молодой человек сидел, счастливо улыбаясь, пока вампирша жадно мусолила его шею. Если бы он мог посмотреть сквозь её очарование и увидеть её, как я, то не улыбался бы так беззаботно. Любой вампир – просто труп, прорывший себе путь из могилы, чтобы пировать живыми.

Неподалёку парочка очень наглых вурдалаков в мазохистской сбруе весело рычали друг на друга над шведским столом с пальцами, игриво покусывая острыми зубами друг друга за морды. Две ундины-лесбиянки пили друг друга через соломинки и пьяно хихикали, когда их уровни воды повышались и понижались. И совсем обычная молодая пара, с надписями „Туристы“ где только можно, потягивала стакан чего-то дорогого через две сердцевидных соломинки, утонув в глазах друг друга.

Юная любовь в Тёмной Стороне. Мне захотелось крикнуть им, сказать всем им: делайте что угодно, делайте всё, пока вы ещё можете... Потому что в любое время каждый из вас может погибнуть. А потом будет слишком поздно сделать и сказать все вещи, которые вы хотели сказать и сделать.

Рядом с ними, мой взгляд упал на отдыхающего охранника, всё ещё в своей безвкусной служебной униформе. Огромный и коренастый, он, очевидно, использовал поддельный эликсир Хайда, чтобы набрать мышечную массу. Он неплохо проводил время, ругаясь со своей девушкой – стройной, белокурой, выглядящей, как бизнес-леди из высшего общества. Наконец она твёрдо покачала головой и Хайд шлёпнул её. Случайный удар, но его более чем хватило, чтобы её голова мотнулась, а изо рта и носа брызнула кровь.

Хайд огляделся вокруг, высматривая того, кто посмеет что-то сказать, а затем его взгляд упал на меня.

– Чего смотришь, трупья морда?

Я не собирался вмешиваться. Действительно не собирался. Но есть пределы.

Я встал и прошёлся к его столику. Люди и прочие поспешили уйти с моего пути и в баре чуть не воцарилась тишина. Почти сразу сменившаяся гулом ожидания, когда все начали делать ставки. Хайд тревожно озирался вокруг. Он был здесь новичком. Но всё равно должен был знать лучше. Я навис над Хайдом и медленно улыбнулся ему.

– Скажи, что ты извиняешься, – предложил я. – Неважно, так ли это. Скажи, что ты извиняешься и ты сможешь уйти.

Хайд вскочил на ноги. Его размер делал его неуклюжим. Он прорычал мне какую-то бессмысленную непристойность и ударил кулаком в голову. В удар был вложен изрядный вес, но недостаточный, чтобы сдвинуть мою голову больше, чем на дюйм. Раздался звук, словно кулак врезался в кирпичную стену и Хайд удивлённо завопил, когда повредил руку. Я посмеялся над ним.

– Ты должен бить сильнее, если хочешь, чтобы я что-то почувствовал.

Хайд бросился на меня, снова и снова молотя меня кулаками, размером с кувалду. Я позволил ему делать это некоторое время, чтобы посмотреть, может ли он причинить мне боль. Когда ты мёртв, одно ощущение ничуть не хуже другого. Но действие таблеток проходило, удары были так же далеки от меня, как и издаваемые ими звуки, и довольно скоро я заскучал. Поэтому я врезал ему мёртвыми руками с мёртвой силой и он завопил. Его кости сломались, а плоть разорвалась и кровь обильно разлетелась в дымном воздухе. Мы скакали туда и сюда среди ближних столиков, и по пути возникали другие драки. С криками: „Ты разлил мою выпивку!“ и „Ты вдохнул мой воздух!“ постоянные клиенты бара бодро накинулись друг на друга. Стулья и тела летали в воздухе, и на всём протяжении "Странных Парней" раздавались весёлые звуки мордобоя и выпускающих пар людей.

А позади я слышал, как девушка Хайда кричала мне, – Пожалуйста! Не делайте ему больно! – Что было обычным делом.

Хайд вяло свисал с моих окровавленных рук. Я встряхнул его несколько раз, чтобы посмотреть, осталась ли в нём жизнь, а затем потерял к нему интерес. Я небрежно бросил его на пол и вернулся на своё место у стойки. Бизнес-леди, рыдая, склонилась над изломанным Хайдом. Некоторым людям невозможно помочь. Драка в баре продолжалась без меня. Я не потрудился присоединиться. Трудно испытывать энтузиазм, когда ты не можешь почувствовать боль или получить настоящий урон.