Глен Кук - Сладкозвучный серебряный блюз. Золотые сердца с червоточинкой. Холодные медные слезы

— Хорошо. — Она приблизилась к баронету, которого в пылу схватки повалили на пол вместе со стулом, окинула его взглядом, затем повернулась к Донни Пелл. — Это и есть та самая шлюха, мистер Гаррет?

— Еще не уточнял, но думаю, да.

— Выглядит она, прямо скажем, не очень.

— С женщинами так всегда. Если ее умыть и приодеть, ей не составит труда обольстить очередного кавалера.

Владычица Бурь метнула на меня взгляд, подобного которому я еще не удостаивался.

Тем временем в дверном проеме появилась Уилла Даунт. Судя по всему, она впервые за время нашего с ней знакомства пребывала в полной растерянности.

— Плоскомордый, почему бы тебе не привести Амбер? — Я удостоился взгляда не менее мрачного, чем тот, каким меня наградила Рейвер Стикс. Тем не менее Тарп кивнул и вышел за дверь. — Госпожа, — продолжал я, — не знаю, по адресу ли обращаюсь, но не могли бы вы прочитать какое-нибудь исцеляющее заклинание?

— Мистер Гаррет, всякий, кто сражался с полководцами венагетов, может творить элементарные исцеляющие заклинания.

— Так уж и всякий? — усомнился я. В комнату вошла мертвенно-бледная Амбер. — Привыкай, детка. Жизнь бывает порой жестокой. Плоскомордый, с тобой все в порядке?

— Жить буду. Слушай, сколько раз тебя просить — предупреждай заранее! — Он моргнул и приложил ладонь к животу.

Я не стал объяснять, что, последовав его совету, предупредил бы не только своих, но и чужих.

Тела гоблинов и слуг Гамелеона мы побросали в траву, не разбирая, кто действительно мертв, а кто только ранен. Потом пришлось рассаживать гостей. Место нашлось всем, на ногах остались лишь я да Амбер. Девушка прислонилась спиной к дверному косяку; чувствовалось, что она сильно нервничает.

— Приступайте, мистер Гаррет, — произнесла Владычица Бурь.

Она сидела на колченогом стуле, однако впечатление было такое, словно тот вдруг преобразился в роскошный трон.

— Хорошо, госпожа. Начнем с моего приятеля Скредли. Будь добр, расскажи этим людям все то, что рассказывал мне в доме Чодо. Но учти, эта дама гораздо суровее нашего общего знакомого.

Скредли, который вновь преисполнился обреченности, принялся рассказывать, чуть ли не слово в слово повторяя то, о чем поведал мне.

Главной злодейкой по-прежнему оставалась Донни Пелл. Стоило понаблюдать, какие взгляды она бросала на гоблина, будто требуя, чтобы он представил ее в более выгодном свете.

На да Пену и Гамелеона посмотреть тоже стоило. И на домину Даунт — когда та поняла, что ошибалась, отказываясь верить всем подряд слухам.

Скредли закончил. Я повернулся к Гамелеону:

— Не хотите ничего добавить?

— Я хочу содрать с тебя шкуру!

— Гаррет, может, стукнуть его пару раз, чтобы научился вежливости? — осведомился Морли. — С детства мечтал услышать, как хрустят благородные кости.

— Думаю, обойдемся без этого.

— Ну разреши хоть руку вывернуть! Плоскомордый, а может, мы с тобой подвесим его за ноги?

— Хватит! — процедил я.

Рейвер Стикс вытянула в направлении Гамелеона левую руку — ладонь кверху, пальцы растопырены. Лицо Владычицы Бурь оставалось бесстрастным, но между пальцами руки вдруг замерцали лиловые искорки.

— Нет! — воскликнул Гамелеон.

Неожиданно он испустил пронзительный вопль (я и не подозревал, что он умеет так кричать) и обмяк на стуле.

— С одним разобрались. Ваша очередь, баронет. Что спое-те вы?

Баронету петь явно не хотелось, особенно в присутствии супруги, которой были известны все его уязвимые места.

— Карл, — проговорила Владычица Бурь, — увертки ни к чему хорошему не приведут. — Она вновь вытянула руку. Опять замерцали искры. Баронет съежился и заскулил. Рейвер Стикс опустила руку и криво усмехнулась. — Ты знаешь, я слов на ветер не бросаю.

Да уж, подумалось мне. Я огляделся. Сколько бледных лиц — Гамелеон, да Пена, Уилла Даунт… Амбер, по-видимому, жалела, что вообще увязалась за мной. А бедняга Скредли, должно быть, корил себя за то, что ему взбрело в голову вернуться и попытаться отомстить.

Что касается Донни Пелл… Я повнимательнее пригляделся к девушке. Точнее, позволил себе приглядеться, ибо до того опасался, что ее чары могут подействовать даже на меня.

Она выглядела невинной овечкой. Невысокого роста, симпатичная; ей было, наверное, под тридцать, однако миловидное личико и смуглая кожа придавали Донни Пелл вид девочки-подростка. Не сказать чтобы красивая, но, безусловно, привлекательная. Даже привязанная к стулу и облаченная в лохмотья, она будила в мужчине желание обладать и стремление защитить.

Сам я не связываюсь с маленькими девочками, но мне хорошо известно, какие чувства может вызвать у мужчины аппетитная пятнадцатилетка.

Мне несколько раз доводилось встречать таких вот Донни Пелл. Они весьма умело манипулировали мужчинами — творили что хотели, причем эти мужчины испытывали одновременно физическое желание и нечто вроде отцовского чувства. Между прочим, несмотря на умение крутить сильным полом, в голове у сих юных особ обычно ничего нет.

В Донни Пелл, судя по всему, пропадает великая артистка. Как лихо она перевернула представления патриархального общества о роли женщины, как ловко подчинила своей воле всех представителей противоположного пола, с какими ее свела судьба! И, невзирая на положение, в котором оказалась, пыталась покорить остальных.

Но ее привлекательность и шарм были всего-навсего маской, под которой скрывалась жестокая, бессердечная личность, этакий Морли Дотс в женском обличье. Неудивительно, что она вертела Скредли и его сородичами как хотела.

— Мистер Гаррет, мы ждем, — напомнила Рейвер Стикс.

— Я просто прикидываю, с какого бока подступиться. Ведь на данный момент ни у кого из них нет причин быть с нами откровенными.

— Придется, если они хотят остаться в живых. — Владычица Бурь встала и подошла ко мне. — Кто-то из них приказал убить Амиранду и моего сына. Пока не знаю, кто именно, но он за это заплатит. Возможно, остальные составят ему компанию, если не сумеют убедить меня в своей невиновности. Чем не причина для откровенности, мистер Гаррет?

— Целиком и полностью с вами согласен. Остается только вразумить тех, кто полагает, будто общественное положение защищает их от подобной, так сказать, несправедливости.

— Справедливость тут ни при чем. Мною движет кровожадное желание отомстить. Политические последствия меня не интересуют. Мне глубоко плевать, что будет потом.

Последний довод снял все сомнения. Я поглядел на баронета и Гамелеона. Карл-старший, похоже, разделял мою точку зрения, а вот Гамелеон никак не желал смириться с поражением.

— Как насчет Коуртера? — спросил я вполголоса.