Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

Эбинизер нахмурился еще сильнее:

— И что это должно означать?

— Это означает, — ответил за Мэй Мерлин, — что нам придется вести с Зимой дипломатическую игру. Нам жизненно необходимо любой ценой сохранить дружественные отношения хоть с одной из Королев сидхе — или, по крайней мере, не допустить, чтобы подобные отношения установила Красная Коллегия. До тех пор, пока имеющий место конфликт не будет разрешен.

Марта Либерти удивленно приподняла брови.

— Разрешен? — переспросила она. — Я бы выбрала иное слово. Например, «завершен».

Мерлин покачал головой:

— Чародей Либерти, нам нет необходимости усугублять конфликт. Если имеется хоть малейший шанс достичь перемирия…

— Спросите Семена Петрова, насколько заинтересованы в мирном решении вампиры. — Ледяной, чуть хрипловатый голос чернокожей женщины словно бичевал Мерлина.

— Придержи свои эмоции, чародей Либерти, — невозмутимо возразил ей Мерлин. — Смерть Петрова глубоко ранила всех нас, но мы не можем позволить, чтобы она ослепила нас, мешая принять разумное решение.

— Семен хорошо их знал, Мерлин, — ровным голосом сказала Марта. — Знал их лучше любого из нас, и они убили его. Неужели ты считаешь, что они согласятся на мир с нами теперь, когда они убили чародея, лучше других способного защититься от них? С какой стати им вообще желать мира, а, Мерлин? Они же побеждают.

Мерлин отмахнулся от нее:

— Твой гнев мешает тебе рассуждать здраво. Они будут искать мира, потому что даже победа может обойтись им слишком дорого.

— Не будь глупцом. Они никогда не предложат мира.

— Собственно говоря, — возразил Мерлин, — они его уже предложили. — Он кивнул в сторону второй слева от него трибуны. — Чародей Ла Фортье.

Ла Фортье оказался изящного сложения мужчиной среднего роста с гротескно выступающими скулами и выпученными глазами, словно позаимствованными им у кого-то раза в два больше его. Он был совершенно лыс; на лице не росло даже бровей, что придавало ему сходство со скелетом. Однако голос его, когда он заговорил, звучал на удивление сочно.

— Спасибо, Мерлин. — Он помахал в воздухе зажатым в тонких, длинных пальцах конвертом. — В этом конверте находится послание графа Ортеги, военачальника Красной Коллегии, полученное нами сегодня утром. В нем он излагает причины, побудившие Красную Коллегию начать войну, и условия, на которых они готовы пойти на мир. Кроме того, он предлагает в знак доброй воли временно, начиная с сегодняшнего утра, воздержаться от враждебных действий, дабы дать Совету время обдумать эти условия.

— Дерьмо собачье! — Слова эти сорвались у меня с языка прежде, чем я осознал, что говорю.

По залу прокатились смешки — преимущественно со стороны школяров в коричневых балахонах, и я услышал шорох одежд, когда все до единого чародеи повернулись посмотреть на меня. Я почувствовал, что снова краснею, и прокашлялся.

— То есть я хотел сказать, — начал я и остановился, давая Эбинизеру возможность перевести мои слова, — что убийцы Красной Коллегии покушались на мою жизнь всего несколько часов назад.

Ла Фортье улыбнулся мне. При этом губы его раздвинулись, обнажая зубы, как на высушенном лице тысячелетней мумии.

— Даже если вы не лжете, чародей Дрезден, я не ожидал бы стопроцентного контроля Красной Коллегии над своими подчиненными — с учетом лично вашей роли в развязывании этой войны.

— Развязывании? — возмутился я. — Да вы хоть знаете, что делали они?

Ла Фортье пожал плечами:

— Они лишь оборонялись, чародей, защищая свой суверенитет. Вы, выступая не лично от себя, а — я особо обращаю на это внимание — в качестве представителя Белого Совета, напали на нобля Красной Коллегии, нанесли ущерб ее имуществу и убили домочадцев означенного нобля, а также ее саму. Кроме того, в прессе и официальных заявлениях по поводу этого инцидента говорится о том, что при нем погибло несколько молодых мужчин и женщин — насколько я понял, погибли при пожаре. Не напоминает ли это вам кое-что, а, чародей Дрезден?

Я стиснул зубы. У меня даже в глазах помутнело от злости, так что говорить я даже не пытался. Впервые в своей жизни я присутствовал на Совете, когда меня судили за нарушение Первого закона магии: «Не убий». В тот раз я сжег своего старого наставника Джастина. Год назад, во время столкновения с Бьянкой, местной предводительницей Красной Коллегии, я устроил пожар — в ту минуту все шло к тому, что ни мне, ни моим спутникам уже все равно не выбраться оттуда живыми. Сгорело довольно много вампиров. Позже на пожарище нашли и человеческие останки. Трудно сказать, кто из них стал жертвой вампиров и умер прежде, чем огонь добрался до них, а кто еще был жив к тому моменту. Меня до сих пор мучают из-за этого кошмары. Я, конечно, далеко не подарок, но и не хладнокровный убийца.

К своему потрясению, я вдруг сообразил, что накапливаю энергию, готовясь разрядить ее в Ла Фортье с его ухмылкой скелета. Эбинизер перехватил мой взгляд, глаза его чуть расширились, и он быстро мотнул головой. Вместо того чтобы выбросить руки вперед, высвобождая смертоносный заряд, я сжал их в кулаки и сел, прежде чем ответить ему. Вот какой я дисциплинированный.

— Я уже подробно описал события в доме Бьянки в своем отчете Совету. Так все и было. Любой, кто утверждает, что все было не так, как там написано, — лжец.

Ла Фортье закатил глаза:

— Как это, должно быть, приятно — жить в столь прямолинейном мире, чародей Дрезден. Но мы платим цену за ваши действия не золотыми монетами и не потраченными впустую часами — мы платим кровью. Чародеи гибнут в результате того, что вы натворили, действуя от имени Совета. — Ла Фортье перевел строгий взгляд на зал. — Честно говоря, мне кажется, что со стороны Совета было бы разумно заключить, что в нынешнем конфликте мы действительно можем оказаться неправыми и что нам стоило бы внимательно изучить условия, предлагаемые нам Красной Коллегией в качестве платы за мир.

— Чего же они от нас хотят? — фыркнул я и помолчал, дав Эбинизеру перевести. — По пинте крови в месяц от каждого из нас? Или права охотиться там и тогда, когда они пожелают? Или амулетов, способных защитить их от солнечного света?

Ла Фортье улыбнулся мне и сложил руки на обрезе трибуны.

— Что вы, Дрезден. Ничего, столь драматичного. Они хотят только того, чего в такой ситуации желал бы любой из нас. Они хотят справедливости. — Он чуть подался в мою сторону, и выпуклые глаза его возбужденно блеснули. — Они хотят вас.

Я сглотнул.

— Меня? — переспросил я. Et la, Ла Фортье. Подавись моим красноречием.

— Вот именно. Граф Ортега написал, что Красная Коллегия считает вас, чародей Дрезден, преступником. В качестве условия прекращения конфликта они требуют вашей выдачи для суда. Согласен, этот выход из сложившейся ситуации не отличается высоким вкусом, но, возможно, другого у нас нет.