Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

Я нащупал в кармане ржавый железный гвоздь и, стиснув его как можно крепче, ткнул им в руку Грума чуть ниже локтя. Гвоздь впился в его плоть.

Он взревел басом, от которого стены содрогнулись, дернулся, крутанулся на месте и отшвырнул меня от себя. Я врезался в дверь спальни Ройеля, распахнул ее и спиной вперед полетел дальше. Мне повезло: я приземлился на кровати, не зацепив деревянных столбов по углам. Попади я на один из них — наверняка сломал бы себе позвоночник. Я подпрыгнул на пружинах матраса, больно ударился о стену и рухнул обратно на кровать.

Я поднял взгляд и увидел, что с Грумом произошли разительные изменения.

В отличие от киношных громил, на нем красовалась теперь кожаная набедренная повязка — и ничего больше. Кожа его приобрела темно-красный оттенок и сплошь поросла волосами. Уши торчали по сторонам головы этаким подобием тарелок спутникового ТВ, а лицо сплюснулось, приобретя сходство с горилльей мордой. Роста в нем тоже заметно прибавилось. Ему приходилось пригибаться, но даже так плечи его шваркали по расположенному на высоте добрых десяти футов потолку.

Взревев еще раз, Грум выдернул гвоздь из руки и отшвырнул его в сторону. Тот пробил стену, оставив за собой отверстие размером с мой большой палец. Потом он повернулся и, оскалив жуткую зубастую пасть, шагнул ко мне. Паркет скрипнул под его весом.

— Огр! — выдохнул я. — Вот дрянь! — Я вытянул руки в сторону моего жезла и напряг волю. — Ventas servitas!

Внезапный вихрь сорвал коробку из-под цветов со столика и швырнул ко мне. Она больно стукнула меня в грудь, но я, крякнув, перехватил ее, быстро вытащил из нее жезл и нацелил в приближавшегося Грума. Я закачал в жезл изрядную порцию воли, и конец его засиял багровым светом.

— Fuego! — рявкнул я, высвобождая энергию.

Огненная струя толщиной с мой кулак устремилась к Груму и ударила его прямо в грудь.

Огонь не замедлил его ни на секунду. Кожа его вообще не горела — даже волосы не задымились. Огонь разбился о его тело, не причинив ему ни малейшего вреда.

Грум с трудом протиснулся в дверь спальни, снеся при этом косяк, и занес кулак размером с небольшую бочку. Он с размаху опустил его на кровать, но я не стал этого дожидаться. Перекатившись, я юркнул в щель между кроватью и стеной. Огр потянулся ко мне, но я оттолкнулся ногами от стены, врезался лбом в его ноги и, обогнув их, на четвереньках устремился к двери.

Я почти успел. В последний момент что-то тяжелое и твердое с размаху ударило мне по мягкому месту и ткнуло носом в ковер. Я успел еще сообразить, что Грум запустил в меня антикварным стулом Викторианской эпохи, напоминавшим скорее трон.

Секундой позже меня пронзила боль от удара, но я продолжал упрямо ползти к двери. Пол содрогался под шагами догонявшего меня огра…

— Что это за бардак у вас там? — послышался из коридора возмущенный женский голос. — Я уже вызвала полицию, так и знайте! А ну выметайтесь отсюда, если не хотите за решетку!

Грум застыл. На его обезьяньей физиономии явственно обозначилась досада. Он зарычал и, перешагнув через меня, забрал со столика саквояж. Я откатился к стене. Наступи он на меня — и мокрого места бы не осталось, и у меня не имелось ни малейшего желания облегчать ему эту задачу.

— Считай, тебе повезло, — буркнул огр. — Погоди, еще встретимся!

Очертания его тела расплылись, он уменьшился в размерах и превратился в обычного громилу, каким я видел его пару минут назад. Он поправил котелок на голове и пошел к двери, не забыв по дороге лягнуть меня ногой. Я успел увернуться, а он не стал задерживаться. Хлопнула дверь, и он ушел.

— Ну? — продолжал все тот же женский голос. — Что там у вас, хулиганье? А ну, вон!

Где-то на улице взвыла полицейская сирена. Я встал и, пошатнувшись, привалился к стене, чтобы не упасть. Другой рукой я выудил из кармана клочок бумаги, украденный из Грумова саквояжа.

Это оказалась не просто бумажка. Это была фотография. Ничего особенного — обыкновенный поляроидный снимок. Седовласый Ройель стоял на фоне Волшебного замка в одном из Диснейлендов.

Его окружало несколько молодых людей — улыбающихся, загорелых и, судя по выражению лиц, счастливых. Одна из них была высокая, с крепкой шеей женщина в линялых джинсах, с волосами, выкрашенными в болотно-зеленый цвет. На ее широком, некрасивом лице играла улыбка. Рядом с ней стояла девушка из тех, которых снимают в каталогах нижнего белья, — длинноногая, с изящно очерченным телом. Одета она была в короткие шорты и лифчик от бикини. Ее волосы тоже имели зеленый оттенок, но яркий, травяной, а не болотный. С другой стороны от Ройеля стояло двое молодых мужчин. Один — невысокий, коренастый тип в бейсболке и солнцезащитных очках — исподтишка показывал рожки из-за головы своего спутника — миниатюрного мужчины хрупкого сложения с бронзовым загаром и выгоревшими почти добела волосами.

Что это за компания? Что делал с ними Ройель? И почему Грум так спешил убрать эту фотографию из квартиры Ройеля?

Сирена взвыла ближе, и, если я только не хотел быть арестованным по звонку какой-то благонамеренной чикагской богачки, мне стоило убираться отсюда. Я потер продолжавшее болеть горло, поморщился от боли ниже пояса, куда саданул чертов стул, и, спотыкаясь, поспешил из дома.

Я выбрался из старого дома и вернулся к «Голубому жучку» не потревоженный никем — ни смертными, ни нежитью. Когда я выруливал на проезжую часть, навстречу мне пронеслась патрульная машина с включенными синими мигалками. Я повел «жучок» прочь на умеренной скорости, стараясь, чтобы дрожь в руках не сказывалась на направлении движения. Впрочем, никто за мной не погнался, так что, должно быть, мне это удалось. Один-ноль в пользу хороших парней.

Теперь у меня появилось время подумать, хотя я не был уверен в том, что мне этого хочется. Я залез в квартиру Ройеля на всякий случай, не рассчитывая найти многого. Но мне повезло. Я оказался не только в нужном месте, но и в нужное время. Кто-то явно желал припрятать что-то оттуда — либо фотографии вроде той, которую я свистнул из саквояжа, либо какие-то другие бумаги. Что ж, теперь мне предстояло выяснить, что собирал там Грум или — что не менее важно — зачем ему нужно было ликвидировать какие-то хранившиеся у Ройеля улики. Не узнав этого, вряд ли можно было рассчитывать на то, чтобы узнать, для кого он это делал: огры не отличаются самостоятельностью действий. И с учетом обстоятельств наивно было бы предполагать, что один из потусторонних громил-тяжеловесов орудовал в доме убитого сам по себе.

Огры считаются диким племенем — они могут работать и на Зиму, и на Лето, а характером бывают от веселых мордоворотов до патологических садистов.