Анна Шнайдер - След паука. Часть первая

– Я слушаю.

Проекция Вольфа выглядела обеспокоенной, широкие брови озабоченно хмурились.

– Доброй ночи, Гектор. Надеюсь, я тебя не разбудил?

– Нет, – хмыкнул дознаватель, опускаясь в одно из кресел в гостиной. – Да даже если бы и разбудил – невелика беда. Чем могу помочь?

– Мне принесли на утверждение статьи и заметки в утренние газеты. Ты же знаешь, то, что касается императорской семьи и глав комитетов, мне обязательно показывается. И я бы запретил печать, но… учитывая специфику твоей работы… Я подумал – может, это провокация, и тебе нужно, чтобы это напечатали?

– А ты полагаешь, провокация? – Гектор потянулся за портсигаром, лежавшем на столике, и вытащил оттуда толстую сигару.

– От тебя всего можно ожидать, – Ассиус криво усмехнулся. – И я склоняюсь к мысли, что да.

– Это ещё почему? – поинтересовался Дайд, прикуривая. Выпустил в воздух струю серого дыма и довольно облизнул губы – хороший табак, качественный. Ещё бы молока налить, но сейчас не до этого.

– Потому что ты меня не предупредил. А мог бы.

– М-да, – Гектор иронично фыркнул. – В моём комитете тебе точно не работать, Вольф. Как раз наоборот – если бы это была провокация, я бы тебя предупредил. Но с чего бы мне это делать, если я просто решил сходить в театр с красивой девушкой?

Ассиус нахмурился сильнее, внимательно глядя на Дайда – словно пытался понять, врёт он или нет.

– Но ты же понимал, какой ажиотаж это вызовет. Ты ведь никогда…

– Всё когда-нибудь случается впервые, – перебил собеседника Гектор и вновь затянулся. – Тем более, ты наверняка помнишь, кем была моя сестра и что с ней случилось. Так что театрал из меня не очень. Но если собираешься ухаживать за девушкой, ещё и не на такие подвиги решишься, верно? – Дайд подмигнул, имея в виду ухаживания самого Вольфа, который, дабы произвести впечатление на принцессу Анну, чего только не предпринимал много лет назад.

– Верно, – глава Комитета культуры засмеялся, но как-то натянуто. – И всё же, Гектор… давай вернёмся к статьям. Что мне с ними делать?

– Печатать. Всё, кроме имени-фамилии девушки, с которой я был в театре. И никаких магпортретов, разумеется.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Пусть народ отвлечётся безобидными сплетнями, а то только и обсуждают, что портальную ловушку возле Императорского музея.

Ассиус поколебался пару мгновений, но всё же проговорил:

– В нескольких статьях есть данные, будто ты упоминал, что уходишь в отпуск. Это… оставлять?

– Да, конечно. Тем более, что это правда.

– Не понимаю, как это связано с расследованием… – пробормотал Вольф и удивлённо приоткрыл рот, когда Гектор спокойно сказал:

– Дело закрыто. Все арестованные сознались. Больше мне там нечего делать, коллеги справятся. В отпуске я не был очень давно, так что…

– Сознались? – по слогам повторил Ассиус. – Однако…

– Мы умеем добывать информацию, – вкрадчиво произнёс Гектор. – И ещё раз повторяю – печатай что хочешь, кроме имён. Пусть хоть помоями меня обольют – ерунда.

– Учту, – кивнул Вольф, и через несколько секунд они попрощались, пожелав друг другу доброй ночи.

Дайд немедленно пошёл на кухню за молоком, налил большую чашку и выпил сразу половину, а затем вернулся к сигаре. Когда-то давно у них с Карлой и Урсулой была традиция – перед сном пить молоко. Изначально это придумала Карла, чтобы заставить брата и сестру, как она говорила, «пить полезное», а потом этот ритуал превратился просто в дружеские посиделки и болтовню. Несколько лет после смерти старшей сестры Гектор и Урсула на молоко даже смотреть не могли, но постепенно это ощущение ушло в прошлое.

Интересно, что творится в голове Ассиуса после всего сказанного? Если он ни при чём – это один вариант поведения, если замешан – другой. Во втором случае ему нужна будет информация. И кто может её добыть? И вновь два варианта. Либо крыса среди сотрудников комитета – а Гектор был уверен, что таковых не имеется, – либо… одна очень симпатичная актриса.

Что ж, поглядим, как она будет это делать.

***

Стрелки часов в гостиной показывали час ночи, когда дверь, ведущая в комнату Тайры, неслышно скрипнула, открываясь, и внутрь шагнул её отец. Девушка, несмотря на глубокий сон, сразу беспокойно заворочалась, но Морган, мгновенно подскочив к кровати, коснулся рукой лба дочери, вновь погружая её в сон, и Тайра тут же расслабилась, задышав глубоко и спокойно.

Мужчина, запустив в воздух тусклый магический светлячок, поставил на тумбочку возле кровати круглую жестяную банку, а затем резким и привычным движением откинул к стене одеяло. Не менее решительно, хоть и аккуратно, Морган снял с Тайры ночную рубашку и потянулся за банкой. Поморщился, отвинтив крышку – он ненавидел запах этой мази, хотя на самом деле в нём не было ничего неприятного, всего лишь смесь определённых трав. Но…

Зачерпнув ладонью немного маслянистого снадобья, Морган положил себе на колени ногу Тайры и начал размазывать мазь, двигаясь от ступней вверх, к бёдрам. Через несколько секунд после начала процедуры кожа девушки начала светиться, как Луна в ночном небе – и это было бы красиво, если бы не было настолько жутко.

Морган не пропустил ни одного участка на коже Тайры, смазывая даже между пальцами на руках и ногах. Всего через несколько минут его дочь светилась вся, целиком, и свечение это потихоньку распространялось на волосы, которые мужчина не трогал – однако они тоже словно заполнялись светом изнутри, и со стороны казалось, будто бы Тайра горит.

Закончив, Морган вернул на место ночную рубашку и, вздохнув, обнял дочь, усадив на колени, как раньше, когда она была маленькой. Днём Тайра и не подумала бы сидеть так, но сейчас она спала.

Он коснулся губами её лба – горячего, как кипяток, – и прошептал почти с отчаянием, ощущая, как замирает сердце:

– Ты будешь жить, моя ласточка. Ты обязательно будешь жить.

Раньше, «в прошлой жизни», Риан по собственной воле никогда не вставал до полудня. Да и ложился поздно, чаще всего под утро. Но теперь получалось иначе – Тайра с Морганом укладывались спать около одиннадцати вечера, а вставали незадолго до рассвета, и, хотя Риана никто не беспокоил, он тоже решил подняться и выйти на крыльцо.

Тайра сидела на верхней ступеньке, в обнимку со своим псом, и казалось, будто она смотрит прямо перед собой, на лес и небо. На ней было тёплое шерстяное платье тёмно-синего цвета, на плечах – серый пуховый платок, поверх которого лежала толстая и аккуратно заплетённая коса. Было понятно, что Тайра заплетает её сама, и от этого – как и от странного взгляда девушки на небо и лес – Риану в который раз показалось, будто это всё шутка, и на самом деле она видит.