Анна Шнайдер - След паука. Часть первая

Гектор не выдержал и рассмеялся.

– Согласен. Но что же Иниго тогда ставку врача занимает? Это ведь нарушение.

– Нарушение. Только вот прежде чем что-то предпринимать по этому поводу, ты у Моргана поинтересуйся, надо ли оно ему. Пока Зак числится местным лекарем, он не так воняет, а если его потеснить, дерьмо из всех дырок попрёт. Нам всем тут ещё жить, знаешь ли. Что такое эта ставка? Оклад небольшой, да и всё. У Моргана и так пациенты есть, и без ставок, зачем ему с Иниго ссориться? Тем более, что Зак к Тайре неравнодушен, ещё тронет, не дай Защитник. Он трезвый хоть соображает, пусть с перебоями, но понимает что-то. А ежели выпьет – всё, с катушек слетает. Один раз по пьяной лавочке полез к ней, позорище… Морган потом его перелом лечить отказался.

– Так сам же и ломал, наверное?

– Да щаз, – фыркнул старый дознаватель. – Тайра постаралась. Она ведь тоже маг. Отшвырнула этого дурака от себя, он упал неудачно и руку сломал. Приходил ко мне потом, конечностью тряс, требовал дело против Моргана завести за причинение тяжкого вреда здоровью.

Гектору было и смешно, и неприятно. Смешно от нелепости этой истории, а неприятно за Тайру. Почему-то он не сомневался, что ей не нравится внимание Зака Иниго.

– И что же, завели дело?

– Не-а. Я сказал, что если и заводить дело, то на него самого – за домогательства. Он и утих. Ты с ним построже, а то на шею сядет и поедет, натура у него такая.

– Что ж, с Иниго мне всё ясно, – Гектор скрестил руки на груди, внимательно глядя на собеседника. – А что о Моргане думаете, уважаемый Томаш?

– А тебе как будто в посёлке про них с Тайрой не рассказали всё, что только было можно и нельзя, – усмехнулся старый дознаватель. – Ну, не рассказали разве?

– Рассказали. Но мне интересно, что думаете вы.

– А что тут думать? Не преступники они, а остальное – их дело.

– А молодой парень, который с ними живёт последнюю неделю? Он кем Риду приходится?

Томаш слегка прищурился.

– Сын его друга, из Альтаки. В Тайру влюблён по уши, глаз не сводит. Если наведаешься к ним, сам увидишь.

– А она?

Гектору захотелось треснуть самому себе по лбу, еле сдержался. Вот какое это отношение имеет к расследованию? Можно было бы и не спрашивать!

– Увидишь, – повторил Томаш, улыбнувшись.

Вернувшись домой, Тайра сразу прошла в свою комнату, радуясь, что Риан ещё не проснулся, а отец толком не обратил внимания на её возвращение, гремя на кухне кастрюлями – ей нужно было подумать. И немного отдохнуть. После видений, особенно тех, которые сопровождались обмороками, она всегда плохо себя чувствовала. Не настолько плохо, как в тот вечер, когда у неё полилась кровь носом после слов Риана об императоре – то был исключительный случай. Но отдохнуть сейчас всё же стоило, иначе она устанет уже к обеду.

Тайра легла на кровать и завернулась в одеяло. После обмороков всегда знобило, и сегодняшняя ситуация – не исключение. Хотя холодно не было, даже наоборот – было жарко. Везде-везде, особенно в сердце.

Нет, его зовут не Джон Эйс, это точно. И настоящий голос – тот хриплый и скрипучий, а вовсе не глубокий баритон, услышанный Тайрой изначально. И выглядит он иначе – она почувствовала это, коснувшись лица. Внешность человека, которого она увидела в своём видении, была другой.

Теперь Тайра поняла, вспомнила, откуда взялся этот пёс. Когда она упала в обморок, то на несколько мгновений очутилась в собственном прошлом, которое показалось ей ярким, слепящим глаза, ведь тогда она ещё умела видеть. Тайра различила свои руки, совсем детские, стол, покрытый кружевной скатертью с вышитыми на ней ромашками – за таким столом они с отцом сидели в далёком южном городке, когда Тайре было около восьми лет.

На столе лежали газеты. Маленькая девочка, которой она когда-то была, листала их в поисках чего-нибудь интересного, и замерла, увидев небольшую заметку под заголовком «Ещё раз о собачьей верности». Под заметкой помещались два магпортрета. На одном был молодой мужчина в форме дознавателя в обнимку с белым длинноногим псом, на другом – тот же мужчина со следами ожога на лице и повязкой на глазу.

В заметке без упоминания имён рассказывалось о том, как этот пёс спас хозяину жизнь, бросившись на человека, который хотел убить дознавателя. Пёс погиб, но хозяин отделался лишь потерянным глазом.

«Бедные», – прошептала маленькая Тайра и погладила портреты.

Больше она ничего не увидела, сразу после этого пришла в себя. Но теперь девушка хотя бы понимала, что пёс не был придуман. Непонятным оставалось другое – видел ли дознаватель те же сны, что и она? И если видел, почему он её не помнит? И почему не становится мужчиной во сне?

Тайра закусила губу и покачала головой, плотнее укутываясь в одеяло. Нет, то, что она взяла образ пса из газеты, а не из собственной головы, ничего не значит. Не значит, что он живой человек, а не её фантазия.

– А запах? – прошептала девушка, утыкаясь лбом в подушку. – Ты ведь не могла почувствовать тогда его запах. А он одинаковый – и во сне, и в жизни. Разве так может быть?

Она не знала. И спрашивать об этом у отца не собиралась, боясь, что он может разрушить её хрупкую надежду на… на что?

Тайра не представляла. Она лишь вспоминала, как этот мужчина целовал её запястья, крепко, страстно сжимая бёдра и тяжело дыша, и ей сразу становилось жарко и сладко. И внизу живота тянуло, но не так, как раньше, когда её обжигали похотливыми взглядами другие мужчины – нет, иначе. Совсем-совсем иначе.

Интересно, зачем он приехал сюда, в Тиль? И надо ли рассказывать отцу о внешности, скрытой амулетом?..

О том, что следует рассказывать отцу, а что не следует, Тайра размышляла всё утро, но так и не пришла к однозначному мнению. С одной стороны, Моргану хорошо бы знать, что новый дознаватель скрывает собственную внешность, а с другой…

Ну, скрывает. Но это ведь не преступление, иллюзорные амулеты разрешены. Да и что с того? Скрывать можно и прыщ на носу, и шрам от заклинания, который хирурги убрать не в состоянии. Пятнадцать лет прошло с той заметки, и неизвестно, что за это время происходило в жизни дознавателя. Может, у него лицо всё в магических ожогах?

«Нет», – подумала Тайра и поморщилась. Она чувствовала, что это не так. И понимала, что просто пытается найти причину, дабы не рассказывать отцу об увиденном. Даже без упоминания пса, снившегося ей столько лет, было неловко. Неловко, что она выдаст Моргану чужую тайну, которая, возможно, и не стоит того, чтобы её выдавали.

«Сначала присмотрюсь сама, – решила Тайра в конце концов, – а потом определюсь, что и кому говорить. Спешить не буду».

И когда девушка об этом подумала, в их калитку позвонили.