Лиза Розенбеккер - Поцелуй музы [litres]

Лэнсбери поднял брови.

– У твоего кота, которого зовут как персонажа телесериала, есть свой любимый сериал? « Том и Джери», что ли?

Посмотрите на него. Кто-то вздумал шутить.

– Я бы попросила, – возмущенно ответила я. – У моего Шелдона уровень немножечко повыше. Его любимый сериал называется « Люцифер». Тебе стоит увидеть, как он обожает Люцифера от Монингстар.

Лэнсбери громко засмеялся, чем полностью выбил меня из равновесия. Лэнсбери и смех – это было… пугающее, но действительно прекрасное зрелище. Его глаза светились. Я не решалась перебивать его, пока он не успокоился. Я просто смотрела на него.

– «Обычного» в твоей семье ничего нет?

– Во-первых, зритель должен решать сам, а во‑вторых, «обычное» – это что-то для зануд и трусов, – парировала я.

– Понял. – Лэнсбери покачал головой и ушел обратно в гостиную.

Возможно, мое пребывание здесь окажется не таким уж и страшным, как я опасалась.

Двумя сожженными кастрюлями позже я наколдовала на стол приемлемое блюдо из макарон. Лэнсбери ничего не сказал по поводу хаоса на кухне, который позже мне пришлось убирать самой. Мы сели пробовать макароны, а Шелдон хрустел с наслаждением кошачьим кормом. Хозяин дома был ему по-прежнему непривычен, и при каждом движении он с критикой смотрел на него. Тем временем Лэнсбери заметил купленный мамой новый лоток и поставил его в ванной. Шелдон сперва должен был привыкнуть к новым жилищным условиям и соседям. Так же, как и я.

Разговор за столом протекал хорошо. Мы болтали о сериалах и книгах, которые знали оба. Лэнсбери отдавал предпочтение детективам, но и парочка фантастических фильмов стояла у него на полке в гостиной.

– Неужели тебе не хватает преступных махинаций, когда ты возвращаешься вечером домой? – спросила я, жуя изрядно разваренные макароны. Лэнсбери никак не прокомментировал качество еды и уплетал одну порцию за другой.

– Нужно полагать, нет? Рассматривая криминальные дела в вымышленных сериалах, я часто классифицирую настоящие дела как выдуманные. Это помогает справляться с издержками профессии. И не пропускать все через себя. Этого просто нельзя делать, если хочешь долго работать в Метрополитене.

В отличие от нашей первой встречи, он был расслаблен и открыт. И теперь я поняла почему. Видимо, было две версии Лэнсбери. Мрачная и отталкивающая, которую он использовал на работе, и приятная, которая проявлялась только дома. Отгороженная от преступного мира. Лэнсбери – это были доспехи, которые защищали внутреннего Криса. Юху, я заговорила поэтическим языком. Лэнсбери воспользовался удобным моментом – моим молчанием, чтобы сменить тему.

– Чем ты планируешь заниматься после окончания учебы? Ты же не будешь антимузой весь остаток жизни или?..

– За это не платят, так что без вариантов. Тем более я могу заниматься этим лишь до тридцати лет. Затем мой дар испарится, – ответила я. Я сделала паузу, прежде чем продолжить ответ, потому что мне стало неловко. И это был полный абсурд. – Моей большой мечтой всегда была работа с книгами. Я совсем недавно начала изучать литературоведение. Еще до того, как пришла миссис Пэттон и навесила на меня ярлык антимузы. Я хотела бы работать в издательстве или даже написать собственную книгу. Радовать людей историями. Но с того момента, как я стала антимузой, это кажется мне совершенно смешным. Я – олицетворение чьих-то разбившихся мечтаний, как в таком случае я должна осуществлять свои? – Я, разозлившись, бросила вилку на стол и закрыла лицо руками. – А теперь все намного ужаснее, потому что кто-то рыскает в округе и убивает людей, и это, очевидно, связано со мной. Это намного хуже, чем просто дурной знак, который говорит против моей карьеры в этой отрасли, – вздохнула я. Меня расстраивало то, что я и мое положение никуда не годились, но тем не менее я осмелилась мечтать. В любом случае было достаточное количество других антимуз, которые ранее уже работали в этой области. При условии, что миссис Пэттон сказала правду, а не пыталась заманить меня в свои сети.

Насмешек и издевательств, которые я ожидала услышать от Лэнсбери, не было. Его взгляд говорил мне, что он испытывает сочувствие. Снова. Ну хорошо, кто был этот парень и что он сделал с Лэнсбери?

– Я думаю, тебе стоит стремиться к своим целям и мечтам, неважно, как складываются обстоятельства. Давай начистоту, из-за чего ты будешь потом злиться больше – из-за того, что попробовала, но у тебя не вышло, или из-за того, что ты даже не попробовала?

– Из какой это книги? – спросила я, и он улыбнулся.

– Вот, – он постучал пальцем по голове, – тут скрывается намного больше, чем ты думаешь.

– Тогда, спасибо за твой мудрый совет, великий Лэнсбери! Я восстану против своей предательской ДНК и буду делать то, что мне нравится, – сказала я и подумала про себя, что стоит хотя бы попытаться осуществить свои мечты. Черт, я действительно послушалась совета мистера Суперкопа?

Лэнсбери встал и направил на меня вилку.

– А «правильная» ДНК у тебя вообще есть?

– Эмм… думаю, да. Она приправлена щепоткой фантастики. – Мои слова вызвали на его лице ухмылку. У него так долго было хорошее настроение, что мне стало жутко. Но это было заразительно, потому что я не могла мечтать ни о чем другом, кроме как о своей первой книге. Может, я украду некоторые идеи, которые мне пришлось стереть. Морща лоб, я задала себе очередной вопрос, который снова показал, как мало я знаю о Литерсуме. Лэнсбери наклонил голову и посмотрел на меня.

– Что случилось?

– В Литерсуме, совокупности всех книжных миров и вселенных, помимо антимуз, есть еще обычные музы. Такие, которые должны дарить писателям идеи, а не уничтожать их. Представим, я была бы избрана для написания книги с отличной идеей, тогда ко мне пришла бы муза и поцеловала бы меня? Что бы тогда произошло? Исчезла бы тогда идея из-за того, что мы противоположности, или я смогла бы ее сохранить? Забыла ли бы муза о своем задании, если бы я ее поцеловала? Я еще никогда не задумывалась, как… ты вообще меня слушаешь? – Лэнсбери ухмыльнулся. Что за?.. Ох! – Ты перестал меня слушать, когда я упомянула в одном предложении музы и поцеловать ? – Он ловко ушел от ответа, собирая посуду, чтобы отнести ее на кухню.

– Мужчины, – буркнула я Шелдону, который, поужинав, уютно устроился на диване. Лэнсбери вернулся из кухни.

– Я тебя очень внимательно слушал. Я могу делать одновременно несколько дел, – гордо заметил он. – Просто вся эта ситуация с Литерсумом для меня намного сложнее, чем для тебя. Завтра нам стоит подробнее обсудить законы, которые там действуют. Возможно, это поможет раскрыть дело. Сегодня я, честно говоря, слишком устал.