Юрий Саенков - Унэлдок

В животе у Славки снова заурчало. Но теперь протест кишок сопровождался острой болью. Держась за живот, он сполз с табуретки и направился к коричневой двери, страстно желая, чтобы за ней оказалась уборная.

Первое, что он увидел, открыв дверь, был унитаз — маленьким желаниям проще сбываться.

Славка заскочил в каморку, прикрыл дверь и, проклиная невидимые камеры, спустил трусы и уселся на холодный фаянс. Организм отблагодарил его очередной атакой боли. Закрыв глаза и сжав зубы, Славка пытался выдавить эту боль из себя. Вышло совсем немного, но сразу стало легче, и он завертел головой, знакомясь с обстановкой.

Рядом с унитазом стояла тумба с раковиной, над которой висело овальное зеркало. Левый закуток занимала душевая: вделанный в пол эмалированный поддон и синие полиэтиленовые занавески с изображением морских ракушек. Справа Славка обнаружил настоящее чудо — стиральную машину, а за ней на стене — большой водонагревательный бак. Под потолком в самом углу было окошко, такое крохотное, что в него можно было просунуть разве что два прижатых друг к другу кулака или ступню. Тот, кто проектировал этот дом-сарай, постарался сделать так, чтобы отсюда можно было выйти исключительно через дверь.

Славкины наблюдения были прерваны звуком отпираемой входной двери, а затем по комнате зашаркали чьи-то шаги, звякнула какая-то посудина, что-то упало на пол.

Опасаясь, что кто-то может заглянуть в уборную, которая в отличие от шкафа и холодильника не запиралась, Славка наскоро закончил свои дела, быстро сполоснул руки и вышел в комнату.

Возле стола суетился невысокий кряжистый старичок в вышитой рубахе-косоворотке, свободных серых штанах и резиновых галошах на босу ногу. Незнакомец слегка пританцовывал, расставляя тарелки, и беспрерывно что-то бормотал в рыже-седую кудлатую бороду. Заметив Славку, он на несколько секунд замер, потом поспешно отвёл взгляд и, глядя себе под ноги, сообщил:

— Одёжку я тебе принёс. Вон, на койке.

На кровати были аккуратно разложены такая же, как у Бороды, светло-серая косоворотка с расшитым воротом, просторные тёмно-серые штаны без карманов и бордовый тонкий кушак. Всяко лучше, чем жёсткая брезентовка на голое тело.

Славка молча сгрёб одежду и вернулся в уборную переодеться. И рубаха и штаны пришлись впору. А грязные трусы он быстро простирнул в раковине и повесил сушиться на штангу от душа. Когда он снова вышел в комнату, старичок сидел за столом и разминал вилкой дымящиеся в тарелке картофелины.

— Голодный, поди? — не отрывая взгляда от тарелки, спросил Борода. — Давай-давай, за стол прыгай. Перекусим.

От запаха варёной картошки рот моментально наполнился слюной. К тому же рядом с большой кастрюлей стояла ещё и миска со свежими огурцами и помидорами. Тут же лежала увесистая жопка варёной колбасы и полкраюхи ржаного хлеба.

Второго приглашения Славка ждать не стал: подошёл, выдвинул из-под стола табурет, сел, придвинул к себе тарелку, взял вилку и начал выкладывать из кастрюли картоху. Старик всё так же, не поднимая глаз, ковырялся в своей тарелке и что-то монотонно и размеренно бормотал, будто читал стихи.

Славка прислушался.

— …Господи, даруй мир Твой людям Твоим, — едва слышно тараторил Борода. — Господи, даруй рабам Твоим Духа Твоего Святого…

Услышав слово «рабам», Славка усмехнулся и, отдав должное сценаристам, вилкой откромсал себе добрый кусище колбасы, отломил горбушку от краюхи, перебросил в тарелку огурец и пару помидоров.

— Приятного аппетита! — больше самому себе, чем этому странному гостю пожелал Славка и воткнул вилку в картофелину.

— Господи, Иисусе Христе, Боже наш! — заголосил старик так, будто это в него что-то вонзили. — Благослови нам пищу и питие молитвами Пречистыя Твоея Матере и всех святых Твоих, яко благословен во веки веков. Аминь. — После чего перекрестил тарелку и принялся за еду.

На загорелой руке старика не было никакого браслета.

Привыкший бояться одной только мысли о потере унэлдока, Славка всё время, пока молча ели, озадаченно поглядывал на эту коричневую, как копчёная рыба, руку. Что-то здесь казалось ему неправильным. И дело было даже не в отсутствии браслета, хотя и к такому зрелищу Славка привычен не был. Нет, было что-то ещё.

И только под самый конец трапезы он понял, что именно так его смутило. Понял, когда бросил взгляд на собственное запястье. Белая полоска незагорелой кожи выдавала в нём человека, только-только расставшегося со своим унэлдоком, в то время как рука старика была покрыта ровным спелым загаром. А это могло означать только одно — старик уже очень давно не носит на руке ничего, кроме собственной кожи.

Это понимание разлилось внутри гадким холодком страха — а игра ли всё это? Он попытался вспомнить, были ли какие-то следы на руке белобрысого, но вспомнить не смог.

— Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ, — снова забубнил Борода. — Не лиши нас и Небеснаго Твоего Царствия, но яко посреде учеников Твоих пришел еси, Спасе, мир даяй им, прииди к нам и спаси нас.

Потом он довольно крякнул, закинул ногу на ногу, сложил руки в замок на остром колене и посмотрел на Славку. В серых, как пасмурное осеннее небо, глазах старика плескалось нездоровое веселье.

— Ну, отрок, спрашивай.

— Чего спрашивать? — сосредоточенно вычищая тарелку хлебной коркой, пробурчал Славка.

— Чего хочешь спрашивай. Ведь есть у тебя вопросы?

— Нет у меня вопросов.

— Это почему же?

— Потому что я никому здесь не верю.

— А с чего ж это мне тебя обманывать?

— Не знаю, — пожал плечами Славка. — Для обмана всегда резон найдётся.

— Это верно. Всяк человек есть ложь. Но я обманывать не стану.

— Почему?

— Я верующий.

— И что с того?

— Диавол — отец лжи! — борода старика гневно затряслась. — Вот что с того! Христос говорил: Я есмь Путь и Истина и Жизнь! Истина! Слышишь ли ты меня?

«Блаженный дед, — подумал Славка. — Или играет так хорошо?»

— Слышу. А вы кто?

— Дядёк.

— Дядёк? Это имя такое?

— Скорее, название. И ты меня так называй.

— Вы хотели вопрос? Так вот, мне сказали, я раб здесь. Про это что ответите?

Дядёк нахмурился и размеренно закивал плешивой головой, словно подсчитывал что-то в уме.

Славка хоть и напустил на себя безразличный вид, ждал ответа, весь внутренне сжавшись. Отец нередко повторял: всегда готовься к самому худшему, тогда просто плохое за счастье покажется. Но разве к такому можно подготовиться?

— Это да, — наконец, вздохнул Борода. — Так и есть.

Славка прикусил губу. Ну а что ещё мог сказать этот странный старикан, если он один из участников шоу?

— А вы? У вас браслета нет, вы тоже… раб?