Юрий Саенков - Унэлдок

Скорее всего, то происшествие так бы и осталось для Сомова одним из незаметных эпизодов в его карьере, но личная трагедия — неожиданная смерть тестя — направила сюжет той истории в совсем иное русло.

В последний путь прославленного генерала провожали со всеми воинскими почестями: с почётным караулом и эскортом, несущим многочисленные награды и именное оружие покойного, с торжественными речами и орудийным салютом, военным оркестром и приспущенным государственным флагом. Похоронили Игоря Николаевича на мемориальном кладбище Героев России.

Сомов так и не успел по-настоящему породниться с тестем — слишком редко доводилось им общаться в неформальной семейной обстановке, да и стена субординации, стоявшая меж ними, была слишком монументальна. Чтобы разрушить ту стену, необходимо было время. А смерть часов не носит. Разве что песочные, но они отсчитывают вовсе не минуты и часы, а последние вдохи и выдохи.

И всё-таки он успел немного узнать этого человека. Узнать с той стороны, которая открывалась только действительно близким людям. Генерал Пяйвенен обладал замечательным качеством, которое, к сожалению, нередко вымарывается спецификой службы в органах госбезопасности (особенно на руководящих должностях) — он любил людей и, несмотря на свой уже довольно преклонный возраст, оставался романтиком-идеалистом, точно таким же, каким был в своё время и сам Сомов, мечтавший своим служением приносить максимальную пользу Родине, что в его понимании означало — всем людям, независимо от статуса (кроме, разумеется, врагов и предателей).

Но эта романтика беззаветного служения, которая и привела Сомова в стены Академии, довольно скоро начала иссякать, стачиваясь об острые углы прагматичной действительности.

Тёмная изнанка службы в МГБ проявилась не сразу, это происходило постепенно, в гомеопатических дозах, позволяя свыкнуться с каждым новым неприятным открытием. Так он узнал, что Контора — это не только Щит и Меч государственной безопасности, но и самый мощный и самый успешный бизнес-проект из всех когда-либо существовавших в стране. Эффективность этого проекта заключалась в устойчивом взаимопроникновении личных и государственных интересов высшего руководства МГБ. Под идеалистической подкладкой патриотизма «золотых эполет» скрывались вполне земные материальные приоритеты.

Разочарование, испытанное им, едва не подтолкнуло его уйти со службы. Но постепенно оно сменилось пониманием, что иначе, возможно, и быть не может. Та непоколебимая власть и сокрушительная сила, которыми обладала Контора, не могли основываться и успешно существовать на одних только патриотических идеях. Потому что идеи — суть эфемерная субстанция и весьма зависимы от интерпретации. А вот личное благосостояние — это уже вполне определённый и законченный формат, который не зависит от типа государственного строя и который можно почувствовать «задней точкой, лицом и почкой», как любил приговаривать во время занятий по рукопашному бою капитан Адыров. Правда, говорил он это совсем по другому поводу.

Сам монарх-президент, будучи выходцем из системы госбезопасности, всячески потворствовал своей альма-матер в вопросах «материального обеспечения», отдавая на откуп «конторским» генералам самые лакомые куски государственного бизнеса. Тем самым не давая возникнуть какой-либо иной независимой силе, кроме той, что уже правила страной. Без контроля над экономикой контролировать политику невозможно. И с этим в России было всё в порядке.

И всё-таки героическая сторона Служения и та несомненная, неоспоримая польза, которую МГБ приносило стране, никуда не делись. Защищая материальные интересы «нового дворянства», Контора при этом защищала не только себя как весомую часть этих элит, но и всю страну. Не отдельных граждан, но государство — конгломерат организаций: управлений, департаментов и прочих институтов власти, без которых весь этот огромный организм под названием Россия вновь, как уже неоднократно бывало, начал бы расползаться по швам.

Поэтому Сомов отряхнулся, сплюнул и остался. У него была своя роль в этом многослойном процессе — он был тем самым солдатом на передовой в борьбе со злом. И эта роль его устраивала. В конце концов, именно из идеалистов получаются самые лучшие солдаты. И Игорь Николаевич Пяйвенен был одним из таких солдат. Был лучшим.

На похоронах тестя Сомов и узнал, что дело Екатерины Эктовой закрыто. Всесильная контрразведка МГБ так и не смогла найти и покарать преступника. Горечь этого поражения, по словам некоторых коллег генерала Пяйвенена, присутствующих на траурном мероприятии, додушила и без того изношенное сердце разведчика.

И сразу вспомнилась их последняя семейная встреча, произошедшая незадолго до трагедии. В тот субботний вечер Игорь Николаевич был непривычно молчалив и задумчив, а садясь за накрытый стол, совершенно неожиданно произнёс: «Рабы, лгуны, убийцы, тати ли — Мне ненавистен всякий грех. Но вас, Иуды, вас, предатели, Я ненавижу больше всех».

Что он имел в виду, цитируя запрещённую поэтессу? Об этом Сомов догадался лишь погрузившись в детали того изнасилования.

В любой иной ситуации он никогда бы не стал без приказа влезать в чужое расследование, но провал в деле Екатерины Эктовой, который стал пусть и косвенной, но причиной смерти Игоря Николаевича, побудил его попробовать разобраться в случившемся.

Как оказалось, на свою беду…

Перепугавшую всех версию о том, что на школьницу напал «нолик», Сомов даже не стал рассматривать. Не потому, что это теоретически было невозможно, а потому, что в этом случае он своими силами всё равно не смог бы ничего сделать. Существовала и другая, куда более веская причина отбросить этот вариант — будь в деле Екатерины Эктовой замешан «нолик», дело бы никогда не закрыли. Это факт. А значит, участие «суперневидимки» по какой-то причине было исключено. И причина тут могла быть только одна — у следствия был конкретный подозреваемый, выявленный при разработке второй основной версии, согласно которой данные по биологическим образцам преступника были кем-то намеренно сокрыты.

И здесь было два сценария. Либо преступник (или его подельник) являлся очень продвинутым хакером, способным взломать сверхзащищённую Общегражданскую базу данных (ОГБД), либо изменения были внесены специалистом Центра информационной безопасности (ЦИБ) МГБ. По собственной инициативе или по чьему-либо приказу? Тоже вопрос.

Как говорил руководитель кафедры криминалистики, если есть умысел, значит, есть и его цель. С целью умысла было всё понятно — не дать обнаружить преступника. И здесь сразу же напрашивался очень нехороший вопрос: кем должен быть преступник, если от правосудия его может спасти такая серьёзная процедура, как изменение личных данных? «Невидимкой» в чистом виде, то есть человеком, который каким-то образом избавился от браслета и не был сразу пойман, он быть не может. Невидимке нет смысла прятать свои данные — он уже вне закона и при обнаружении его ждёт смерть, даже если он мухи не обидел. А вот если злодей является «перевёртышем», то есть избавляется от своего браслета изредка и на время, то…