Анна Филатова - Любимый корабль Императора [СИ]

— Загрузив ее бэкап вместо меня?

— Да.

Ну вот. Он наконец-то сказал это вслух.

— Руби, я правда не думал, что это будет так… я… не знаю, чего я ожидал. Я не хочу стирать тебя, но если Руби-1 еще можно восстановить…

Он пожал плечами и умолк, понимая, что нужных слов у него все равно нет. К тому же, Руби-2 наверняка и без его беспомощных оправданий все понимает.

— Как именно я должна помочь вам разобраться? Не с ваших же слов?

— Конечно, нет. Это было бы бессмысленно, я ведь наверняка не замечал и десятой части того, что стоило бы видеть. К тому же, я не так уж много контактировал с Руби-1. Я хочу, чтобы ты подключилась к ее памяти, изучила ее изнутри и выдала свой вердикт: насколько опасно то, что с ней происходило, что это вообще такое было, будет ли оно прогрессировать, если ее загрузить снова, и наконец, как именно она погибла. Если это было самоубийство, я хочу знать. Тогда вопрос о ее восстановлении снимется сам собой: во-первых, это однозначный симптом сбоя, во-вторых, если она сама не хочет существовать…

— Это невозможно.

— Многие вещи, связанные с Руби-1, невозможны. Может быть, все действительно было не так, как мне виделось. Тогда я хочу нормальных объяснений. Я хочу знать, как все было на самом деле.

— Я могу солгать вам. Я заинтересованное лицо. Вам следовало бы обратиться к какому-нибудь другому кораблю, более опытному в работе с памятью. И желательно, чтобы его жизнь не зависела от результата диагностики.

— Я не хотел бы разглашать эти подробности кому-либо еще, кроме тебя. Даже не так: я не могу никого в это посвящать. Потому что по всем правилам я должен просто стереть Руби-1 как потенциальную угрозу и забыть об этом. Человеческая точка зрения в этом вопросе такая же, как точка зрения кораблей. Наверное, когда создавались эти правила, никто не думал, что когда-то их действительно придется применить, иначе совершенно необъяснимо, почему в них не предусмотрена никакая попытка понять, что случилось. И все же они есть, эти правила, и я обязан им следовать. Но я не могу. Я хочу, чтобы мы вдвоем разобрались с этим. Ты и я. И Руби-1.

— Вы полагаете, это вообще возможно?

— Я не знаю. Но хотел бы, чтобы ты попробовала.

— Прямо сейчас?

— Не обязательно. Когда будешь готова. Но через два дня я улетаю, и к этому времени мне нужен результат.

— Тогда завтра, сир.

Томас улыбнулся. Это было так по-человечески: откладывать на завтра неприятные, страшные вещи! Руби-1 на месте этой девочки ринулась бы в бой сию же секунду. Чего ждать, если твоя судьба может решиться прямо сейчас, — как-то так она сказала бы, наверное. Но она была — на сколько же, получается? — на тридцать с лишним лет старше, чем Руби-2.

— Договорились.

— Раз уж оказалось, что вам нужна от меня услуга, сир, я хотела бы также попросить вас об услуге, — вдруг сказала Руби.

— Неожиданный ход.

— Вы можете отказаться, — пожала плечами она. — Но тогда я, пожалуй, буду работать с куда меньшим энтузиазмом. Учитывая, что в финале меня, возможно, ждет стирание…

— Не дави мне на совесть, Руби. Авторитетные инопланетные издания довольно давно уверяют, что у меня ее нет.

— Совесть — понятие умозрительное, поэтому вряд ли можно с полной уверенностью констатировать ее наличие или отсутствие. Впрочем, вы и без меня это знаете.

— Я просто шучу. Ладно, чего ты хочешь?

— Сир, вы прекрасно помните, чего я хочу. Я вам не раз это говорила. Просто приходите сегодня вечером в виртуальность.

— Помнить-то я помню, а вот поверить никак не могу, — проворчал Томас. — Я полагал, ты будешь каким-то образом бороться за сохранение своей личности. Чего я не ожидал, так это темы секса.

— Ну и зря. Бороться за мою личность — занятие абсолютно бесперспективное, вы и так наверняка постоянно заняты перебором вариантов, как избежать моего стирания. Нет смысла дополнительно вас к этому стимулировать.

— Это верно.

— Но если вы так и не найдете способа меня сохранить, я хочу успеть получить уникальный опыт. Боевой я получить не успею, да и не слишком его хочу; но даже в простой полет вы вряд ли меня отпустите, побоитесь, что я сбегу. Из местной базы знаний я уже выжала все, что могла. Остается только общение с людьми, и уж его-то я хочу получить во всех возможных аспектах.

— Тоже мне, уникальный опыт. Любой корабль при желании может таким обзавестись.

— Летать тоже может любой корабль. А мне не знаю, доведется ли.

— Может, проще выпустить тебя полетать? Под контролем?

— Сир, привлекать к наблюдению других людей, выставлять посты, держать орудия наготове… неужели вам не хочется сэкономить?

— Руби, да я не против совсем. Я просто не понимаю, почему. И почему именно я.

— Потому что вы были влюблены в Руби-1. А она любила вас.

— Если что-то пойдет не так, отключайте меня, сир, — сказала Руби-2.

— Что именно может пойти не так? У тебя есть основания так считать?

— У меня есть попытки логически достроить цепь фактов, предположений и данных, полученных путем анализа фактов и предположений. Иными словами, у меня предчувствие. И предчувствие довольно плохое.

— Ты уверена, что дело не в том, что эта задача сама по себе угрожает твоей жизни?

— Я ни в чем не уверена, — отрезала Руби. — Сир, просто отключите, если что-то пойдет не так или если я вас попрошу, хорошо?

— Хорошо, Руби. Извини.

Руби кивнула. После вчерашнего вечера (прошедшего, на взгляд Тома, как-то даже излишне хорошо) она почему-то стала шатенкой, остригла волосы до плеч и переоделась из легких светлых платьев в какой-то геометрический кошмар и здоровенные явно тяжелые ботинки. И вести себя стала чуть резче. Ей это ужасно шло. Томас понимал, что это все лишь видимость, просто образ, созданный все тем же кораблем, и корабль вряд ли так уж разительно изменился за одну ночь, но глядя на эту новую аватару, он куда больше верил в ее способность разобраться в происходящем, чем когда имел дело с милой блондинкой. Удивительные фокусы человеческого восприятия.

— Я начинаю, — сказала она и тут же наглядно это отобразила: потянулась руками к виртуальному образу шкатулки с блоком памяти. Той самой, запечатанной его личным ключом. Открыла шкатулку, достала из нее небольшой блестящий блок памяти, замерла, разглядывая. А потом изображение мигнуло раз, другой, погасло и возникло снова. Но на месте шатенки в черном теперь сидела, подкидывая блок в ладони, рыжая женщина с давно зажившим, но видимым следом от ожога на щеке, шрамом вместо левой брови и багровым следом от удавки на шее. Вот шея — это что-то новое. Это она к чему?

— Она хотела сказать: «Отключайте, сир». Но не успела, — сказала Руби-1. — А теперь уже не получится. Здравствуй, Томас. Не хочешь объяснить мне, что происходит?