Борис Ярне - Синтез [litres самиздат]

Рассвет уже стартовал слева от окна гостиничного номера, в котором находился Максим. Как правило, он не мог заснуть с вечера, размышляя о чём-либо; на этот раз всё перевернулось: он проснулся на заре и уже не мог заснуть, как не старался спасти свой мозг от бередящих его мыслей. Он стоял и смотрел в окно, перед которым бежала трасса от ночи к восходу. Чуть дальше, за трассой, Максим сумел разглядеть постройки, очень напоминающие замок. Это было довольно-таки далеко и, возможно, как он подумал, ему показалось. Возможно это невысокие горы, окутанные утренним туманом, создавали такую иллюзию, возможно… «Возможно надо больше спать, – подумал Максим, – я, в конце концов, не Суворов и не Наполеон, и не Маргарет Тэтчер, и не Черчилль, и не… Прилягу».

А осень уже полноправно вступила в Санкт-Петербург. Он пожелтел, покраснел, и в Крестовском парке под песню «Осень» дурачатся Шевчук, Кинчев и Бутусов. Дожди ещё не зарядили на полную мощь, придавая этому величественному городу свойственное только ему очарование. Но уже стало зябко. И ветер становился всё колючим, неся свежесть с Финского залива. Нева улыбалась не так тепло. Пусто на Сенатской площади. Для декабристов ещё не наступил сезон. А Медный всадник грозно указывал в сторону Европы, в сторону запада. На запад! Там старый замок, замок Дракона, и там Дракон! Там Дракон!

– Уффф, – Максим очнулся от дремоты. – Что это было? Ага, всё-таки я прикорнул под утро-то. Девятый час уже!

Максим вскочил, быстро умылся и направился будить Купера. Выходя из номера, он кинул взгляд в окно и снова увидел очертания построек, похожих на замок.

– Вот чёрт! – Максим встряхнулся.

Купер уже сидел в гостиничном кафе и ждал Максим.

– Доброе? – спросил Максим, подсаживаясь.

– Вот меню, – предложил позавтракать Джон, не отвечая на вопрос.

– Мне только одному это кажется? – спросил Максим, указывая на очертания замка.

– Ты про дворец герцога Бруно? – как бы между прочим, переспросил Джон.

– Да, – медленно поддержал его Максим, – именно Бруно я и имел в виду.

– Час по идеальной дороге, и мы там. Сегодня, насколько я помню, там ничего, кроме уроков фехтования. Их муштруют семь дней в неделю. Это юнкерская школа для детей наиболее успешных и богатых родителей, таких как я и мой младший брат.

– У тебя есть брат? – Максим не знал, чему удивиться в первую очередь.

– Майкл. Надежда родителей. Иначе так просто меня бы не выпустили в открытое поле, даже и удостоив немалым капиталом. Он на шесть лет младше меня. Сейчас на каком же… на втором курсе. Я свалил с первого неполного, вот в такое же воскресенье. Вставил шпагу в ножны и сказал: «Прощай запрограммированная, пусть роскошная и богатая, жизнь. Я на волю!»

– Звучит красиво. Хочешь повидаться с братом?

Джон задумался.

– Не уверен. Хотя, если воспользоваться случаем… А мы никуда не торопимся?

– Два-три часа в минус, – сказал Максим. – Обратно без ночевки.

– Давай перекусим, и я подумаю, насколько мне к лицу родственные чувства.

– Ты поэтому такой суровый с утра?

– Наверное, – хмуро ответил Джон и подозвал официанта.

Что вынес Максим из этой неожиданной краткой поездки, он понял очень нескоро, несмотря на то, что она врезалась ему в память и не покидала, пожалуй, никогда.

Джон крайне скупо познакомил Максима со своим братом, Майклом, те пожали друг другу руки, после чего братья удалились минут на пятнадцать.

На это время Максим остался стоять перед высоким забором, сложенным словно из огромных чугунных пик. За забором, окруженная со всех сторон зданиями дворца, напомнившему Максиму королевский дворец в Мадриде, располагалась просторная площадь, вымощенная булыжником.

И на этой площади происходило действие, в один миг перехватившее Максиму дыхание. Сотни две юнкеров, выстроенных в два ряда друг напротив друга, с обнаженными шпагами замерли в ожидания приказа.

– К бою! – пронеслось над площадью.

Мощное шуршание долетело до Максима.

– Готовы? – снова пронеслось над площадью.

– Готовы! – разнесся рев из сотни голосов.

– Алле!

И зазвенела сталь… И закружилась голова у Максима…

Вот оно, какое-то совсем древнее, дикое чувство! Желание обладать оружием! Бросаться в бой! Побеждать или гибнуть! Вот оно ощущение силы и, если не уверенность, то надежда на возможность сделать шаг к свободе… Звенела сталь…

– Шпаги звон, как звон бокалов с детства мне ласкает слух, – насвистывал Максим на обратном пути.

– Что с тобой? – всё также хмуро спросил его Джон.

– Эх, Джонни, если бы я мог это объяснить.

– Ты, я гляжу в прекрасном расположении духа. Ты решил все проблемы?

– Что-то с тобой не то, – заметил Максим. – Но, тем не менее, в какой-то степени ты прав.

– То есть?

– Мы всех победим!

– Да ладно? – Купер повеселел.

– А ты как? О чём болтали? И что ты такой злодей сегодня?

– Да не о чём, – ответил Джон. – Младший брат пытался читать мне нотации и передал привет родителям. А то он не чаще с ними общается. Да ладно, не хочу я об этом.

– Странно ты говоришь, Джон. Будто жалеешь, что не остался на месте своего брата. Ты не уверен в своём выборе?

– Да брось ты, Макс. Меня бесит то, что никто из моих родных даже шагу не сделал, чтобы попытаться понять меня.

– Так ты уверен в своём выборе? – повторил Максим.

– Абсолютно и безоговорочно, – отрапортовал Джон.

– Ну, тогда всё идет как надо. А всему своё время. Согласен?

– Абсолютно и безоговорочно, – повторил Джон.

Эх, народец нынче хилый!

Драться с этими людьми?

Мне помериться бы силой,

Мне помериться бы силой

С чёртом, чёрт меня возьми!

Компания друзей, бродившая по набережной, казалась слегка чем-то озабоченной и напряженной. Разговоры не клеились, шутки не смешили, идеи о том, чем заняться не возникали. Особенное напряжение можно было заметить на лицах Сары и Кальмана. План, разработанный ими, не дал результатов. С утра Кальман несколько раз в намеченных частях города встречался с коллегой Гашека под пристальным наблюдением последнего, но последний так никого и ничего подозрительного не приметил. Поскольку каждый из членов компании об этом знал, думая, что об этом знает только он один, Сара с Кальманом сознавали, в каком нелепом положении они оказались.

– Как ты думаешь, сколько времени пройдет до того, как кто-нибудь не проговорится? – спросил Кальман Сару, когда они вернулись домой.

– Боюсь, как бы это уже не произошло, – ответила Сара.

– Нужно нанести удар первыми и…

– Извиниться? «Простите друзья, мы в каждом из вас видели стукача. Мы больше так не будем. Заигрались. Выхода другого не было. Бла-бла-бла».

– А может, Ян просто не заметил?