Борис Ярне - Синтез [litres самиздат]

– Мужчина, – выпуская струю сигаретного дыма вверх, ответил эксперт, – чёрный, относительно возраста точно сказать не могу, предположительно семьдесят лет.

Наконец Гашек, войдя под арку, обнаружил вывеску.

– Ага, – сказал он, – Почтовый переулок.

Вдруг, что-то вспомнив, он ощутил, как в его груди стремительно заколотилось сердце, в голове заскрежетал зловещий гул.

– Что с вами, капитан? Вы побледнели, – обратил внимание эксперт.

– Чёрный, семьдесят лет, – с дрожью в голосе проговорил Гашек.

Он, расталкивая всех на своем пути, бросился к мертвому телу и упал перед ним на колени, закрыв глаза и принявшись яростно заглатывать сквозь стиснутые зубы воздух. Сердце уже было готово выпрыгнуть наружу. Ян устремил взгляд на тело и медленно приподнял край покрывала у изголовья.

– Симба, – прошептал он.

Ян стоял на улице, у Почтового переулка, возле входа в арку и, не замечая этого, курил пятую по счету сигарету. Тело Симбы погрузили в фургон и заперли дверь.

– Ты его знал? – спросил эксперт.

Ян утвердительно кивнул, не поворачивая головы.

– Он полицейский?

Ян снова кивнул.

– Друг?

Ян кивнул.

– Что-то знаешь?

Ян пожал плечами.

Эксперт вздохнул, положил Гашеку руку на плечо.

– Ты не забывай про то, что я тебе сказал о ноже.

Ян кивнул.

– Ну, давай, держись. Встретимся в отделе. Мы поехали.

Ян остался один. Служебная машина ждала его рядом. Он оторвался от стены, вошёл в арку, посмотрел на вывеску «Почтовый переулок», потом медленно перевёл взгляд на то место, где только что лежало тело Симбы, и произнес:

– Всё-таки ты смог уйти достойно.

Звезды вращались вокруг земли, пытаясь обогнать друг друга. Ветер насмехался над ними, то расшвыривая налетавшие облака, дабы расчистить обзор для «гонщиков», которые жаждали видеть чёрный замок, возвышающийся над морской гладью снова и снова, то сгоняя облака в тучи и окутывая ими всё пространство над землёй. Решив передохнуть, ветер расположился возле замка, и, попросив луну поскорее выйти в своем полном наряде, любовался бликами её холодных лучей, разносившихся по гребням волн.

Свеча не гасла никогда. Лишь по-своему откликалась на происходящее за окном. А за окном жила ночь. Ночь жила так же вечно, как и замок.

– Этот замок вечен? Эта ночь вечна? Это море вечно?

– Всё вечно. Всё живое, суть текущее – вечно, всё мертвое, суть воспринимаемое – вечно. Мертвое – это живое, решившее остаться, в какой-то момент своей текучести, в этом состоянии навсегда.

– Я не понимаю.

– Это не для понимания. Это нельзя понять. Этим нужно жить. Этим нужно умирать. Этим нужно воскрешать, жить и снова умирать.

– Но ведь, если умирать, то уже значит прерывать вечность.

– Не воспринимай смерть, как конец, или как начало. Это лишь форма вечности.

– Ни что не вечно под луной.

– Версия, преследующая определенную цель.

– А чувства? Чувства не могут быть вечны.

– Чувства суть производные измышления и способы его воплощения в жизнь посредством внутренних морально-психологических возможностей.

– Так можно чувствовать вечно?

– Можно всё. Это всё зависит лишь от тебя.

– Можно вечно любить? Любовь самое сильное чувство?

– Нельзя определить, какое чувство самое сильное, просто так, лишь приняв к расчету теоретические выкладки. Опыт может разбиться в прах, столкнувшись с чем-то новым, тем, о чём ты не мог и помыслить.

– Мне тяжело это всё воспринимать. Порой я не понимаю ничего. Или я не способен? Я способен чувствовать, понимать только то, о чём знаю, что могу, на что у меня есть право, возможности?

– Каждый способен на всё. И на то, чтобы всё чувствовать, и на то, чтобы всё понимать. Но не каждый верит в себя. Не каждый готов принять ответственность, не каждый готов выжать из себя силу.

– Но что для этого нужно? Что мне сделать, чтобы было так?

– Для этого нужно всего лишь одно – желать. И тогда звезды будут вращаться вокруг тебя, пытаясь обогнать друг друга.

«18 сентября, вторник». Устроившись на фоне горного склона, осыпанного золотом листьев, дата дразнила Маргариту, глядя с календаря, висевшего в холле отеля «Белая гора». Кроме юного администратора, неизменно красневшего в присутствии красивой гостьи, в холле никого не было. Рита ещё некоторое время разглядывала календарь, после чего повернулась к администратору и спросила:

– А скажи мне, Хосе, что будет здесь через две недели? Насколько я помню, с октября месяца начинается сезон?

– Да, – прокашлявшись, ответил Хосе.

– Значит, отель будет работать в обычном режиме, принимать туристов, которых будет много и все они будут настоящими. И войти, и выйти из отеля сможет кто угодно и когда угодно. Ведь так?

– Думаю, да, – ответил Хосе, оглядываясь по сторонам.

– На какой вопрос ты мне ответил?

– Начнется сезон, и все могут войти и выйти и… Но, сейчас туристы тоже настоящие, просто… Я не знаю, кто они и…

– Уже кто-нибудь забронировал номера? Ты же это должен знать? – продолжила допрос Маргарита.

– Да, забронировано на октябрь уже две трети, даже больше, номеров.

– И прямо с первого октября?

– Да.

– И что же будет со мной в таком случае к этому моменту, тебе не говорили?

– А что с вами может быть? Я не знаю. А почему вы спрашиваете?

– Хосе, ты же неглупый мальчик, и давно понял, что я тут не по собственной воле, что за мной следят и не выпускают никуда. Я тут уже две недели. Я пленница.

– Ну что вы, какая же вы… – начал Хосе.

– Слушай, Хосе, три дня назад ты мне помог. Помоги ещё?

– Я ничего не могу. Я же ничего не знаю, – испугался Хосе.

– Так попробуй узнать. Пожалуйста, – проговорила Рита жалобным тоном.

– Но, что вы хотите, чтобы я узнал? – моментально сдался Хосе.

– Кто меня тут держит, зачем, и сколько ещё это будет продолжаться? И что со мной собираются сделать? – выложила Рита.

– Я же… Как же… Я…

– Ты постарайся. Ты же хороший парень, я вижу. Неужели тебе самому не интересно? Если, конечно, ты действительно ничего не знаешь.

– Что вы, – взмолился Хосе, – я ничего… Я не причем, я тут недавно… Я…

– Ты только не волнуйся, – успокоила его Рита и улыбнулась.

– Хорошо, я постараюсь, – упавшим голосом согласился Хосе.

– Спасибо, – сказала Рита и направилась к выходу.

Озолотив листья, осень принялась их красть, срывая с веток и унося, по воле ветра, прочь от их летнего пристанища. Благодаря тому, что отель обосновался возле соснового бора, вечнозеленая хвоя не позволяла в полной мере ощутить осеннюю экспансию, и изменение цветовой гаммы окружающей природы не было доминирующим признаком смены времени года. А вот понемногу остывающий к миру воздух ясно давал понять неустанное движение календаря к зиме.