Борис Ярне - Синтез [litres самиздат]

– А если она, повиляв по серпантинам, направилась дальше – эти тысячи километров?

– Болота, да пески, – произнес Гашек. – От трассы разбредаются дороги в рабочие поселки. Тут газодобыча, тут где-то нефть качают. Она чём-то другим, как мне кажется, занимается.

– Чёрт её знает, – задумчиво проговорил Максим, глядя на карту.

– А вот если бы она поехала по этой трассе, – продолжил Гашек, указывая на линию, проходящую западнее «туристических» гор, – там ей много куда можно было попасть, минуя данный километр, там уже не так скучно и болотно, или по этой… Короче, что гадать. Вот наша трасса сейчас?

– А где ваши дикие племена?

– Это совсем не тут, это восточнее, там тоже горная гряда, другая… да, это далеко. Вот здесь. – Ян снова указал на карту. – Предлагаю остановиться на этом.

– В том случае, если она не свернула перед «туристическими» горами.

– Можем рассмотреть варианты того, куда она могла свернуть, – предложил Ян.

– Сначала давай отработаем горы. Что тут есть?

– Что могло её заинтересовать? Производство тут исключительно невредное. Исключительно сельское хозяйство и животноводство, то есть к её строительному бизнесу это не подходит. И туризм.

– Тогда уж нефть и газ как-то ближе. Чёрт возьми. Иголка в стоге сена.

– Есть один нюанс, – произнес Гашек.

– Какой?

– Сейчас на лыжах никто ещё не катается. Не сезон. Любители альпинизма предпочитают лето. В этих местах по горам можно ходить тропами. Реальные скалолазы отправляются на другие горы.

– А какая тут высота?

– Так, три с половиной километра максимум.

– Это мало?

– Слушай, Макс, я в этом не силен, но я знаю, что эти горы используют в первую очередь, как горнолыжный курорт, а летом бродят, да на пони скачут средь горных козлов, да пастухов.

– Ладно. То есть, сейчас там мертвый сезон?

– Переходный период. Погода ни то ни сё, ни лыж тебе, ни солнечной прогулки по горным склонам.

– Значит, отели практически пусты?

– Именно, – подтвердил Гашек. – Кроме туристических баз, тут в лучшем случае три-четыре мотеля придорожных найдется, в одном из округов.

– Деревень, – предположил Максим.

– Да, – Гашек улыбнулся. – А значит «шерстить» нужно эти мотели и базы.

– И сколько там баз? – настороженно спросил Максим.

– Не знаю. Выясним.

– Думаешь, это реально? «Прошерстить» все?

– Если бы можно было оформить вашу Белоснежку в розыск, закинули бы туда ориентировку, местные «сыскари» отработали бы на раз. А так, подумать надо.

Максим охватил виски ладонями и зажмурился.

– Чёрт, чёрт, чёрт. Что-то тут не так, не так, не так.

– Что с тобой? – поинтересовался Гашек.

– Не дает мне покоя эта, как её, Чжан…

– Быстро ты переключаешься, – заметил Ян.

– Дело в том, что если я причастен к похищению Маргариты, я должен знать, где она находится, и, соответственно, если Белоснежка к этому причастна, я должен знать, куда она уехала.

Гашек окинул Максима с головы до ног.

– Извини, мы в отделении полиции, а не в психиатрической клинике, а то я бы медсестру позвал. С тобой всё в порядке? Ты меня пугаешь. И я не шучу.

– Не в порядке, – ответил Максим, – совсем не в порядке.

– Тем не менее, давай отталкиваться от фактов. Я подумаю, как можно будет напрячь местную полицию, а ты… иди – поспи.

– Последую твоему совету, – согласился Максим. – Что с Симбой?

– Ничего нового, – хмуро ответил Ян.

– Может я смогу помочь?

– Как? – удивился Гашек.

– Я же, как-никак, со Змеем знаком. Это я напоминаю.

– Ну да, – ухмыльнулся Гашек, – и очень плотно, как я помню. Друзья – не разлей вода. К тому же, боюсь, даже он нам не поможет. Пока.

– Пока?

– Мы опять гадаем. Только уже на другую тему. С начала нашего знакомства вокруг меня одни… поверхностные… догадки… загадки… сказки… Ладно, иди спать, я тебе говорю. Закончился мой выходной.

– А по поводу Белоснежки, – вернулся Максим, – то, есть ещё кое-что, о чём я забыл. Или упустил.

– Что такое? – удивился Гашек.

– Дело в том, что она прибыла в Центр за две недели до нашего с Ритой появления. А это означает, что прибыла она не из-за нас, а из-за этих чёртовых наркотиков. И не понятно, как это связать с нами. И это может означать, что…

– Она не причастна к похищению Маргариты, и ехала на север совсем по другим делам, – предположил Гашек.

– Именно, – подтвердил Максим.

– И всё же, иди пока домой, – не найдя ничего лучшего, повторил своё предложение Гашек.

«В голове перестали отплясывать песни, что так долго призывали меня к романтическому отчуждению от жизни, разбивающему в кровь моё иррациональное убежище, хлещущее наотмашь по моему, не сглаженному морщинами, лицу и высасывающую из меня мою ничтожную сущность, выбрасывая её на грязные улицы мироздания, на потеху таким же, как я, теням этого серого мира.

Я внезапно перестаю быть незаметным самому себе, мне сложно играть в невидимку для себя от себя же. Меня увидела она, трижды проклятая реальность, увидела и не отпускает. Ведь я никогда не считал тебя сладкой и безоблачной. Напротив, ты была в моем представлении грязной и серой. Что же теперь? Ты хочешь, чтобы я в этом убедился, взглянув на тебя в упор?

Возрадуйся, жизнь! Я не буду убегать, я не намерен прятаться от тебя! Особенно, если я тебе так нужен. А я тебе нужен?.. А ты мне?»

Весь день Максим бродил вдоль набережной, измываясь над своим эго, получая сомнительное удовольствие от радикального самоуничижения.

«Зачем я этим занимаюсь? – спрашивал он себя. – Это что, оправдание? Это игра на контрастах того, что я есть, перед тем, кем я намереваюсь быть? Кому я это всё пытаюсь втолковать? Себе или тем, кто мало-мальски меня знает? Тут есть такие? Но, зачем? Чтобы в случае провала, они, или я сам, заявили о том, что всё бессмысленно, и эта бессмысленность была предопределена? Что за бред? И провал в чём? Иногда складывается такое впечатление, что кто-то вклинивается в движения моих мыслей и пытается их переправить в другое русло, запутывая сам мыслительный процесс. Кто это? Кроме меня, кто это ещё может быть?»

– Мне нужно остаться с Максимом наедине, – объявила цыганка.

Акира с Лалой послушно вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Присядь сюда, – сказала цыганка Максиму.

Максим покорно опустился на стул, оказавшись лицом к лицу с колдуньей. Лишь пятьдесят сантиметров столика отделяли его от пронизывающего насквозь взгляда. Максим скрестил руки, положив их на стол, и опустил глаза. Тишина обволокла комнату. Лишь поскрипывал маятник старых часов, висевших на стене за спиной цыганки. Максим непроизвольно взглянул на них.

– Что, молодой человек, время тебя пугает? – спросила цыганка, перехватив и притянув на себя взгляд Максима.