Андрей Мансуров - Не Агата Кристи [litres самиздат]

– Значит, рассчитывать на то, что у них на борту остались какие-то заряженные аккумуляторы, баки с водой, или баллоны с кислородом – не приходится?

– На заряженные аккумуляторы – точно нет. Заряд не сохранился. А вот что касается баков и баллонов – этого добра хватает! Как раз поэтому мы и выбрали себе именно «нижний» сегмент. Вот взгляните. – Назаров вернул назад изображение на мониторе, укрупнив его, переместил, – Здесь. Так сказать, у днища сферы. Отсек неудобной формы, явно исключительно технический. Мы условно назвали его подвалом. Отсюда и идут, собственно, внутрь всей сферы все обслуживающие трубопроводы и короба. На небольшом сравнительно пространстве мы имеем массу баллонов и ёмкостей. Вот только что в них – пока неизвестно.

Там вполне может храниться и вода, и кислород, и азот, и ещё какие-нибудь полезные нам газы и вещества. Но из-за того, что нам… э-э… помешали чрезвычайные обстоятельства, мы не смогли в этот раз обследовать всё это дело досконально. В любом случае, наших запасов кислорода, если благополучно перенесём баллоны туда, хватит минимум на три месяца. Поскольку… Хм!

Командир не докончил мысль, но все и так поняли, что он имел в виду.

Что их теперь – меньше.

Следовательно, и запасов хватит на более долгий срок.

И поскольку повисшее тяжёлое молчание прерывать никто не собирался, командиру пришлось окончить собрание самому:

– Нам в любом случае нужно выждать семь… Уже шесть часов. Пока реагенты докторов Хейдигера и Валкеса сделают своё дело. Поэтому сейчас – внеплановый ужин, и всем – лечь спать. Ну, или отдыхать.

Потому что сколько продлится наша следующая вахта, никому не известно. Переносить придётся много чего. Равно как и заваривать, и перекрывать, и подсоединять. Там, на Станции. И сделать это нам, как вы прекрасно понимаете, нужно побыстрей.

Выудить что-либо полезное, да и просто – хоть что-то из системного блока компа чужих не удалось. Собственно, Назарову оставалось только пожать плечами: не это сейчас было главным.

Работа по переносу вещей, инструментов, аппаратов, оборудования и всего прочего действительно заняла много времени и сил. Как и герметизация намеченного сегмента.

Пока Назаров со штурманом и Галопаном заваривали все люки и отверстия по намеченному плану, и изолировали от остальных девяти десятых объёма сферы жилые и технические уровни выбранного сегмента, остальные во главе с Франкелем, как почти «ветераном», уже знакомым с устройством шлюза Станции, и её внутренней планировкой, перетаскивали со спасательного модуля всё, что возможно было перетащить. Учёные стаскивали в шлюз модуля всё, что заранее отвинтили и отсоединили от трубопроводов и электроцепей члены экипажа, и всё то, что хранилось в огромном техническом отсеке спасательного модуля. Бурильщики же доставляли всё это в шлюз Станции, а затем, когда он заполнялся под потолок, и в её внутренние помещения. Воздух сферы старались из неё лишний раз не выпускать: берегли его. Работали сосредоточенно, и исключительно аккуратно, потому что не хотели ничего по оплошности повредить. Всё делали почти молча. Переговариваясь лишь по делу.

Собственно, и говорить никому не хотелось, поскольку всех до сих пор угнетала странная смерть старшины, сейчас словно с немым укором взиравшего от стойки шасси на их мирскую суету. И у каждого «суетящегося» невольно возникали мысли о том, что вот Санчесу уже ничего этого не нужно… Как и тем восемнадцати бедолагам, что не успели покинуть «Дональда Трампа» на их, и втором спасательном модуле.

За семнадцать часов однако управились со всем.

Назаров и Хван, справившиеся с завариванием и герметизацией своих переборок раньше Галопана, помогли и ему докончить его участок. Теперь все отверстия и проёмы в трёх перпендикулярных несущих стенах, делящих Станцию на сегменты, были наглухо заделаны, и ничего не пропускали. Что же до изоляции лабораторного блока – его изолировали и до них. Предусмотрительные проектировщики и методичные строители. И Назаров их предусмотрительность и добросовестность мог только приветствовать.

После окончания работ, уставшие, но довольные члены экипажа отправились вниз, в «подвал», как все его теперь и называли.

Как ни странно, но вентили имевшихся там баллонов и цистерн оказалось возможным открутить, и даже исследовать анализатором то, что внутри содержалось.

В трёх ёмкостях не оказалось ничего – то есть, их уже опустошили до прибытия землян. Ещё в двух оказался азот. В одной, из бронированного стекла, армированного мощной сеткой из стали – водород. (Собственно, они ещё до обследования догадались об этом – в стальных баллонах водород хранить нельзя!) Ещё в одной – метан. И в двух шарообразных толстостенных стальных ёмкостях, объёмом каждая – в добрый кубометр – драгоценный кислород. Чистый.

Назаров невольно с облегчением вздохнул: теперь-то они точно – спасены!

В относительно тонкостенном баке ёмкостью на три тонны оказалась вода. Вполне питьевая, хоть и менее солёная, чем привыкли люди: как сказал вызванный для такой цели вниз доктор Валкес – почти дистиллированная. Но, главное – пить её всё равно было можно. Назаров, зная, что его прекрасно слышат через интерком модуля и микрофоны скафандров все оставшиеся в живых, удовлетворённо констатировал:

– Порядок. Продукты мы растянем месяца на три. При условии, если будем двигаться поменьше – и на четыре. А кислорода и воды нам теперь хватит года на два. Даже без экономии.

– Эх, нам бы ещё еды какой, кроме уже осточертевших пресных пайков! И водки! И сигарет. – в тоне Франкеля сквозила надежда, – И вообще можно было бы тут расположиться, совсем как на курорте там, дома!

– Ага. Может, тебе ещё и девочек? И какой-нибудь бар с музыкой? – ехидства в голосе Гунара Расмуссена не услышал бы только пингвин. Если б он тут был.

– Я бы не отказался, Гуннар. Хотя… И так грех жаловаться. Всё-таки – четыре месяца, а тем более – два года – это вам не девять дней!

– Да, верно. Нам, можно сказать, невероятно повезло. – Назаров пытался в голос подбавить оптимизма. Ни фига он туда не подбавлялся, – Судьба послала нам эту разрушенную и покинутую Станцию, да ещё и с пригодными для жизни помещениями, и запасами кислорода и воды.

Мы уже отделили себе зону для жилья. Теперь нужно нагреть эти самые помещения. Хотя бы до такой температуры, чтоб мы не превращались в сосульки, сняв скафандры. А то сейчас тут – минус сто десять Цельсия.

– А почему так мало?

– Ха! – лейтенант покачал головой, – Томер. Странный вопрос. Правильней было бы спросить, почему так много. То, что за двести лет тут температура упала всего на сто пятьдесят градусов, и не опустилась до температуры окружающего пространства – это, несомненно, заслуга проектировщиков и строителей. Отличные, стало быть, утеплительные слои во внешней обшивке они тут предусмотрели. Излучение тепла в пространство – минимально!