Андрей Мансуров - Не Агата Кристи [litres самиздат]

Назарову пришлось срочно встрять. Потому что лицо доктора Валкеса вспыхнуло, словно сверхновая, хоть тот и промолчал:

– Никто ничего пробовать не будет. Как минимум ещё двое суток. То есть – пока мы точно не выясним, что мне… Не повредило. Что же до желания Томера стать, так сказать, штатным подопытным…

– Нет уж! Незачем ему так рисковать! Я и сам прекрасно… Поработаю «грибным человеком»! – тон доктора Валкеса был весьма категоричен, а взгляд – красноречив. Похоже, биолог не на шутку опасался за чувства своего партнёра.

– Грибной человек – это что такое? – вопрос задал до этого как обычно не встревавший, и только помаргивающий на всех Пьер Огюстен.

– А-а, вы не в курсе… – протянул доктор Хейдигер, – Это есть такое старинное кино. Там про период, когда ещё было рабство. В Мексике один богатый плантатор владел огромными пастбищами. Прериями. И всегда держал в клетке одного раба. И когда его люди, ну, пастухи, находили по весне, после ливней, в прерии какие-то новые грибы, на этом рабе их и испытывали. Чтоб потом хозяин мог и лично продегустировать деликатес.

– Ха! Вот это прикол! А если раб травился? И умирал?!

– Ну, считали грибы не подходящими для стола хозяина. И в клетку сажали нового раба!

– Вот это порядочки! – Анджей Полонски только что не брызгал слюной, – А куда смотрела полиция?!

– Анджей. – Олег решил влезть в дискуссию, – Полиции тогда не существовало. Да и рабов эти хозяева не считали за людей. Это сейчас у всех права равные. А тогда…

Про себя лейтенант подумал, что, похоже, зря в Европе отменили курс общей истории. Поэтому и не слышали, и не знают они там подлинной правды про рабство, которое ещё девятьсот лет назад было в той же Америке нормой. И о чём все америкосы до сих пор предпочитают помалкивать. Похоже, стране, провозгласившей себя «светочем демократии», до сих пор стыдно…

– Прикольно. Похоже, их уже тогда доставала проблема перенаселённости – так что одним рабом больше, одним меньше – всё жить посвободней. Так сказать, меньше народа – больше кислорода.

– Нет, Томер, это гораздо позже встала проблема перенаселения – в двадцать первом – двадцать втором. Тогда рабства уже не было. Зато, действительно, имелось двадцать два миллиарда, которых нужно было где-то разместить, и чем-то накормить. А в двадцать четвёртом веке как раз и изобрели преобразователи Вайля. Поэтому и стали активно осваивать космос, искать колонии, расселяться, а на Земле отменили квоты на рождаемость.

– Ну и ладно. Сейчас-то, как посмотрю, так и так не больно-то много желающих «размножиться». Все предпочитают пожить для себя. А дети – это такая… Мягко говоря – головная боль! Вонища. И ответственность.

– Вот именно. Поэтому до восьмидесяти процентов младенцев рождаются в Инкубаториях. И сто процентов – воспитываются в интернатах. Живут в казармах. Встают по звонку, ложатся по звонку. Э-э, да что я рассказываю – как будто вы сами не оттуда! А, говорят, раньше всех воспитывали мать и отец. И это было весело. А не как в армии.

– Опять книжек начитался, Энди? – Расмуссен похлопал капрала по плечу, – Плюнь на эту чушь! Вот, посмотри: меня воспитала мать. И – что? Когда пошёл в начальное, меня там не лупил только ленивый! Потому что не привык я «воспитываться» в коллективе. Имел другие приоритеты. И никто меня за «своего» не принимал до третьего класса. Ну, потом вписался-таки… В социум. А когда учился в высшем – всё уж е было чики-пики!

– Так, ладно. – Назаров отвёл взгляд от часов, – Мы поели, отдохнули. Теперь – снова за работу. Хорошо бы закончить всё до вечера. Тогда завтра с утра уже можно было бы вселиться. И снять скафандры.

Ну, хорошо. Фронт работ известен. Задачи всем поставлены. Вперёд, господа.

Теперь вы, Ксю. Мы с вами, как самые опытные, займёмся тем, что так любит и ценит наш уважаемый Пётр. То есть, туалетом. Нам нужно быть предельно аккуратными. Всё-таки – миллион восемьсот тысяч. И второго, или запасного, у нас нет.

– Ну, знаете, это было бы уж слишком шикарно – два туалета на модуле на четырнадцать человек!..

– А по-моему, это как раз было бы отлично. – Пётр насупился, из чего Назаров сделал вывод, что задел его-таки выпад командира, и поспешил поправиться:

– Приношу свои извинения, Пётр, за неуместную шутку. Вы абсолютно правильно наметили приоритеты: это именно то наше оборудование, которое придётся переносить в последнюю очередь, и – только тогда, когда воздух нагреется, и можно будет по шару ходить – тьфу ты – летать! – без скафандров. И главное сейчас – подготовить для него место. Обеспечить питание. И дополнительный поглотитель запахов установить. Стационарный. И пусть спасательные модули оснащают только старинными и простыми туалетами, практически такими, какими их спроектировали русские ещё в двадцатом веке, у них есть одно гигантское преимущество.

Они работают надёжно!

Ещё пять часов упорной работы, и Назаров с удовлетворением констатировал, что вселяться действительно можно: всё у них готово. Осталось только поужинать, переночевать, и перенести, вот именно, туалет.

Модуль во время ужина наполняли радостные возгласы и бодрые и оптимистичные прогнозы: кое-кто из бурильщиков считал даже, что за ними могут прилететь и раньше четырёх месяцев: через три с половиной. Олег высказался в том смысле, что был бы только рад этому, но он реалист. А поэтому рассчитывать лучше – не на то, что поблизости окажется случайный корабль-разведчик, а на то, что их сигналы уловит корабль, следующий по оживлённой штатной трассе. И предложил лейтенанту Хвану на всякий случай настроить аппаратуру так, чтоб наплевав на расход энергии бортовых стационарных аккумуляторов модуля, сигналы транслировались каждые полчаса. Штурман согласился, что это грамотно, поскольку перетащить в шар эти аккумуляторы всё равно не удастся: для этого пришлось бы вскрыть броневые переборки днища, и выпотрошить модуль, как консервную банку.

Затем по этой же теме возникла и ещё дискуссия: штурман предлагал отр е зать всю поражённую облучением часть кормы – чтоб предотвратить разъедание всего корпуса модуля. А отрезанную часть выкинуть в космос. Назаров, у которого «выкидывание» невольно ассоциировалось с трагическим происшествием с Санчесом, сомневался в смысле такого действия:

– Мы сами всё равно не сможем воспользоваться нашим модулем. А те, кто прилетит за нами, вряд ли захотят забрать его на борт, чтоб потом восстановить утраченные части в доке: это экономически невыгодно. Никто на заводах ведь не производит готовую кормовую часть!

– Да, командир. Вы абсолютно правы. Это невыгодно. Но попытаться спасти хотя бы часть нашего кораблика мы, как мне кажется, должны. Хотя бы из элементарного чувства благодарности. Ведь это он доставил нас сюда! Да и мало ли! Вдруг что-то оттуда нам понадобится? А так мы точно будем знать, что он не прогниёт до носа! И – главное! – не будет вероятности того, что коррозия как-то переберётся с него – на наш шар!