Андрей Мансуров - Не Агата Кристи [litres самиздат]

Гуннар проворчал:

– Вот уж точно. Не хотелось бы мне на старости лет быть подозреваемым в убийстве! Хотя, если уж совсем честно, иногда очень хотелось это сделать.

В-смысле, пристукнуть проклятых …расов! А то они в последние дни всякий стыд потеряли!..

Бедный Томер.

– Я попросил бы вас прекратить обсуждения, разговоры, и комментарии. И разойтись по каютам. Обсуждать произошедшее вы сможете пот о м. Уже после допроса. А сейчас мне крайне важно, чтоб вы не обменивались друг с другом никакой информацией.

Поэтому.

Анджей. До допроса вы будете находиться в нашей с лейтенантом Хваном каюте. – лейтенант недвусмысленно указал в её направлении рукой, – Вы, Огюстэн – в той, где вы ночевали. Гуннар. Вам придётся подождать допроса в каюте Томера. Вас это не сильно напряжёт? Отлично. Энди. Ты подожди у себя. Пётр. Вас я попрошу остаться здесь. Вы поможете нам перенести тела в коридор к тамбуру, после того, как мы тут всё осмотрим.

Все молча разошлись – а, вернее, разлетелись – по указанным каютам. Сопящий Моммсен забрался в угол, где потел, грыз ногти, и мрачнел, но помалкивал.

Назаров некоторое время повисел над телом Томера. Потом опустился перед ним на колени, придерживаясь за остатки ворса привинченного к палубе синтетического ковра, покрывавшего весь пол каюты. В первую очередь он тщательно обнюхал рот и нос бурильщика. Нет. Никаких подозрительных запахов. Да и не было у команды шансов протащить на «Дональда Трампа» наркотики или ещё какую психотропную гадость. Лицо мужчины уже начало синеть, но пока казалось просто очень бледным.

Теперь – руки. Странно. Назаров отлично помнил, что обрывок находился в правой кисти, но пальцы… Не были сильно скрючены, и сведены в кулак, или плотный захват. Непонятно, как он смог вырвать кусок кармана – сил для такого действия явно нужно приложить немало, и предсмертная судорога свела бы пальцы – как раз в крепчайший захват!.. А что самое странное – так это почему карман порвался именно так , а просто не оторвался по швам, весь, целиком!

Олег аккуратно отогнул пальцы Франкеля по одному, и тщательнейшим образом осмотрел ногти. Нет, ни малейших следов крови! Впрочем, и ниток или краски тоже.

Теперь грудь.

Удар ножом оказался нанесён, если можно так сказать, профессионально.

Проникающее на больш у ю глубину ранение, остриё направлено так, чтоб прошло по нижней кромке рёбер, не касаясь их, и – вверх! Как раз туда, где по центру грудины располагается сердце! Человек, вонзивший нож именно так и сюда, наверняка отлично разбирается в анатомии. И понимает, что его сил может не хватить, чтоб пробиться напрямую, через кости грудной клетки, да и всегда есть риск, что остриё упрётся в ребро…

Собственно, описание подходит к доктору Хейдигеру – он и не очень силён физически, и анатомию, как специалист, наверняка знает – тьфу ты – знал! – превосходно…

С тяжёлым сердцем лейтенант перебрался к доктору Валкесу.

Тут сомнений никаких быть не могло: дыра от лазера в центре груди оказалась широкой и сквозной. Заглянув под матрац, Назаров обнаружил обгоревшее отверстие, попахивавшее горелой пластмассой, диаметром побольше дюйма, и приличных размеров дыру в ковре и пластиковом покрытии пола каюты. Весь ковёр возле дыры насквозь пропитался вытекшей кровью, образовав пятно в добрых полтора фута в диаметре. Значит, кровь из тела вытекла почти вся. Не менее трёх-четырёх литров… Заглянув сверху, лейтенант легко подтвердил свои предположения: оси всех отверстий совпадали, и то, что доктора Валкеса убили именно там, где он сейчас находится, сомнений не вызывает.

Сомнения и подозрения вызывает только расслабленно-счастливое выражение на его лице. Так могло получиться, если б убиваемый не понимал, что с ним происходит. Ну, или не чувствовал этого! То есть – или одурманен какими-либо вот именно – психотропными… Или просто – спал?! Спал так крепко, что ничего вокруг не видел и не слышал?!

И даже – не чувствовал?..

Осмотр тела доктора Хейдигера много времени не занял.

И хотя отверстие в голове не позволяло глядеть насквозь, никаких сомнений в том, что оно сделано из одной позиции, не имелось: на стене каюты, напротив дыр в голове, имелось и небольшое выплавленное отверстие – от прошедшего насквозь через череп луча лазера. Назаров повернулся к штурману. Вполголоса, так, чтоб уж точно никто вне комнаты его не расслышал, сказал:

– Очень странно, Ксю.

– Что именно, командир? – штурман и сам перешёл на полушёпот.

– Я… – тут Олег подумал, что вовсе незачем им разговаривать на столь важную тему при свидетеле, и поспешил поправиться, – Всегда считал, что человек не может удерживать лазер достаточно долго, если стреляет в себя. Особенно в кость. Боль ведь – адская! Это – не пистолет, пуля из которого пробивает всё мгновенно, тут нужно – ждать. А у доктора – прожжены обе височных, и даже переборка у кровати повреждена, а лазер из руки – не выпал! Или рука конвульсивно не отдёрнулась!

– Действительно, странно, командир. – Хван, повернувшись к лейтенанту, нагло подмигнул, – Но, похоже, тут свою роль сыграла как раз невесомость. Она могла удерживать руку в нужном положении даже без участия отключившихся мышц.

Назаров «тонкий» намёк понял, и, кивнув в ответ, закрыл и эту тему. Зато повернулся к Моммсену:

– Пётр. Я попрошу вас никому ничего из того, что вы только что услышали, не говорить. И ни с кем никакими своими мыслями не делиться.

Под взглядом командира мужчина поёжился, отведя взгляд на пару секунд в сторону. Но потом снова посмотрел в глаза лейтенанту:

– Разумеется, командир, сэр. Я и сам прекрасно всё понял. Незачем убийце знать, что его коварный план раскрыт!

– План ещё не раскрыт. И убийца ещё не то, что не найден – но и не заподозрен!

У нас пока нет никаких фактов, только смутные подозрения! Как нарочно, вся аппаратура, которая могла бы нам сейчас помочь, погибла вместе с «Дональдом». Ни снять отпечатки пальцев, ни сделать баллистическую экспертизу, ни «унюхать» посторонние запахи мы не можем… Как и найти микрочастицы, скажем, кожи под ногтями… А можем мы рассчитывать только на свои глаза, и вот это! – Назаров постучал себя по виску согнутым пальцем, – Так что, ещё раз прошу вас – никому ни слова!

– Хорошо, командир… – заметно было, что Моммсен мнётся и стесняется. Открывает, и снова закрывает рот, смотрит то в угол, то на трупы. И явно хочет что-то спросить.

– Ну? – Назаров вздохнул, – Давайте уже, что там у вас?

– Командир, сэр… А почему вы из всех оставили здесь именно меня?

– Хм-м… Хороший вопрос. Прямой. И я отвечу на него честно и прямо: вы, Пётр, последний, кого я заподозрил бы. В убийстве.