Петр Ингвин - Смыжи [litres самиздат]

Он пропустил Элю вперед и подстраховывал, следя за каждым шагом, не отводя взора от каждого поднятия ноги, опускания ступни, хватания руки, распрямления опорного колена. Впрочем, сорваться – не самое страшное, главное – не повредить мозг, остальное восстановят. Засыплет лавиной или камнепадом – тревожный сигнал подаст чип или со спасателями свяжется нательник, внешнее устройство связи. Нательник не совмещали с вживленным чипом, чтобы не допустить единого неразрушимого механизма воздействия на человека – чтобы чужой, злой или искусственный разум не смогли взять его под контроль. Эксперименты с заменой истинной реальности показанной через поток виртуальной, к сожалению, удались. Впрочем, они были еще в проекте, когда ЧБ уже запретил использовать перекрестные интеллектронные связи, теперь человек мог подчиниться сигналам или приказам со стороны только по собственной воле.

Для чрезвычайщика нательник – как для нуля очки, без него ни по надобности выйти, ни спать лечь. Связь включилась, пришло оповещение:

– Привал десять минут.

Все устало опустились на камни. Эля прижалась к Боре и положила голову ему на плечо.

Пока мышцы отдыхали, мысли вернулись к Зайчатнику, и Боря связался с Вадиком – в очередной раз подбодрить и поинтересоваться делами. Пусть сам Боря обрел личное счастье, но за Вадика переживал. И за Яну.

Вместо Вадика почему-то ответил диспетчер чрезвычайного блока и сразу переключил на координатора.

– Здравствуйте, курсант, – сказал Колдун.

– Здравия желаю!

Гаврила Иванович Кривов – легендарная личность, руководитель чрезвычайщиков, обладавший с невероятной интуицией, которая еще никогда не подводила. Подчиненные прозвали его Колдуном и между собой называли исключительно так.

Колдун поморщился:

– Не надо официоза, мы не на параде. Зачем вам понадобился Вадим Геннадьевич?

– Хотелось расспросить о новостях.

– Вы часто интересуетесь внутренними новостями Зайчатника?

Координатор употребил сленговое прозвище Центра Перспективных Разработок. Это название не скрывали, но использовалось оно в основном сотрудниками и смежными с ЦПР структурами. Значит, детищем профессора Зайцева заинтересовались в чрезвычайном блоке, причем на уровнях вплоть до высшего, если используется даже такая информация.

– Интересуюсь по возможности, – ответил Боря. – У меня там много друзей, и Вадик, то есть Вадим Геннадьевич – первый из них.

– Когда вы общались последний раз?

– На свадьбе Миши, сына профессора. У нас принято вместе отмечать праздники, а Миша для нас был своим.

– Один из сотрудников Центра слышал, как Яна Чайковская в переговорах Земля-Марс назвала Вадима Чайкина Джонни. Вам доводилось слышать это обращение?

– Так точно.

– Почему именно Джонни?

– Причина мне неизвестна. Подозреваю, что это нечто вроде интимного прозвища. Яна говорила так лишь в беседах наедине, а я и другие оказались свидетелями, потому что Вадик использовал для переговоров с Марсом любую возможность, в том числе громкую связь в лаборатории, когда вместе с нами работал над каким-нибудь проектом.

– То есть, слышали многие?

– Точно знаю, что в момент такого обращения присутствовали я, Эля… гм, Эльвина Прокофьева, ныне Мартынова, и заместитель генерального конструктора Кузьма Артемонович Сальер. Возможно, в другое время это мог слышать кто-то.

– Ввиду чрезвычайных обстоятельств желательно провести сканирование памяти, оно может пролить свет на детали, которые вы не помянули, потому что посчитали несущественными или не заметили. Вы даете разрешение?

– Так точно.

– Скорее всего, потребуется сканирование и вашей супруги, но это можно решить позже. – Колдун почесал нос. – В работе над живыми домами использовались материалы инопланетного происхождения?

Вопрос огорошил. Почему он возник?

– Только грунт с Марса для пробной партии, – припомнил Боря. – Разрешите узнать, что случилось?

– Чуть позже, сначала еще несколько вопросов. Что скажете о бывшей коллеге, сотруднице Центра Милице Дрогович?

– Отличный специалист, хороший человек.

– Она чем-то выделялась из коллектива?

– Я знал ее недолго и ничего необычного не заметил.

– Кому было бы выгодно исчезновение профессора Зайцева?

Боря напрягся, но ответил:

– В коллективе и с чисто умозрительной точки зрения – заместителю, которым с недавних пор стал Вадим Чайкин.

Хотелось спросить о подоплеке вопроса, но Колдун перебил:

– А исчезновение Вадима Чайкина?

– Само построение вопроса не имеет смысла. Мы живем не в прошлом веке, люди не руководствуются категориями выгоды там, где дело касается человеческих отношений.

После небольшой паузы Колдун сказал:

– Вы спрашивали, что случилось. В одно и то же время на Марсе в живом доме исчез в своей кровати профессор Зайцев, а в поселке ЦПР и на подводной станции еще двадцать три человека. Не исчезла в эту ночь, утром встала и, как ни в чем не бывало, пошла купаться лишь Милица Дрогович.

– Вадим Чайкин, значит, тоже? И Раиса Прохоровна?

До Бори дошло: жена профессора – координатор экономического блока. Криминально-мистическая история вышла на политический уровень.

– Можете ли кого-нибудь подозревать в причастности к произошедшему? – прямо спросил Колдун.

– Никак нет. – Боря помялся. – Злой умысел невозможен по определению, а от случайности не застрахован никто.

– Что скажете о смыжах?

– Первый раз слышу.

– Так назывался файл, уничтоженный Чайкиным перед своим исчезновением.

– Со мной он ничем подобным не делился.

Колдун помолчал, почесал нос и сказал:

– Если есть вопросы, задавайте.

Чего-чего, а вопросов после услышанного хватало.

– Что нашли в немешариках после пропажи людей, какие следы?

– Внутрь себя живые дома нас не пустили. Спецгруппы в необходимой защите пытались проникнуть за стены, но немешарики закрыты приказами прежних хозяев и каким-то, по словам ученых, полумистическим образом сопротивляются не только проникновению, но даже любым видам просвечивания. Так не бывает, но это реальность сегодняшнего дня. Большинство пропавших спало с затемненными стенами, но нам повезло: перед сном пять человек сделали стены прозрачными, какими те и остаются в неизменности по нынешнее время. Инженер Бурыгин, откомандированный в Баренцево море, и одна супружеская пара на той же подводной станции не прятались от проплывавших рыб, а в поселке ЦПР жившая на окраине Юлия Потанина была отгорожена от остальных фруктовым садом и не боялась, что к ней заглянут посторонние. Так же профессор Зайцев на Марсе перед исчезновением любовался непривычным небом, не считая нужным закрываться от кого-то. Сейчас сквозь прозрачные стены прекрасно видно пустоту внутри – на месте осталось все, кроме людей. На Марсе только это спасло жилой дом от немедленного вскрытия подручными средствами. Еще никто и никогда не исчезал с Марса бесследно, и местный диспетчер-чрезвычайщик был настроен решительно.