Кира Бег - Король моих мыслей [litres самиздат]

«Надо как-то разрушить этот клубок, пока он не перерос в большую проблему».

«Я могу тебе как-то помочь?».

«Есть один вариант…».

Когда полчаса спустя леди Амалия постучала в дверь, мы с Александром были настолько поглощены происходящим, что не сразу услышали.

Я сидела на диване и вслух зачитывала замысловатую петицию от гильдии купцов. Канцелярский язык был мне чужд, поэтому Александр мысленно пояснял непонятные места и улыбался моему недоумению – ведь можно было написать гораздо проще!

Сам он лежал на диване, головой у меня на коленях, в полудрёме. Меня это поначалу безумно смущало, но потом я увлеклась его пояснениями и позабыла, что должна волноваться. Наверное, на это Александр и рассчитывал, когда попросил пересесть с кресла к нему на диван. Объяснил, что так ему будет удобнее заглядывать в бумагу, если я где-то запнусь.

Сперва он просто сидел рядом. Одно это заставляло сердце биться чаще, к тому же, когда он водил пальцем по бумаге, показывая, где скрыт подвох, он словно невзначай касался моих пальцев. А его волосы порой щекотали шею, когда он наклонялся ниже, разглядывая мелкое письмо.

Александр зевал, глаза закрывались. В его мыслях, словно бы летавших по комнате, не было злого умысла. Он просто устал и очень хотел быть ближе. Меня это смущало, я сама не знала, что чувствую и думаю по этому поводу, но, если Он нуждался во мне, не могла же я его прогнать? В итоге я предложила ему прилечь. Король тихо, едва слышно попросил:

– Не уходи.

И столько мольбы было, что я не смогла возмутиться и встать, когда Он опустил голову мне на колени. Только залилась краской, казалось, до кончиков пальцев, и на миг задохнулась от возмущения и нежности. Я слышала Его мысли, в этом действии не было никакого иного смысла, и я смирилась.

Леди Амалии пришлось стучать повторно. Король стремительно встал и вернул щиты, прежде, чем отворилась дверь, но ректор все равно нахмурилась и повела плечом, словно что-то её тревожит. Я встала сразу же вслед за Александром. Не положено сидеть, когда Его Величество на ногах.

– Прошу прощения, что отвлекаю, но мужчина внизу просил передать, что очень Вас ждет, – ректор присела в глубоком уважительном реверансе.

– Спасибо, леди, я уже ухожу. Леди Лира, – Король обернулся ко мне, тепло улыбаясь. – Вы сегодня мне очень помогли. Благодарю Вас. Надеюсь, в следующий раз вы позволите отплатить вам за эту услугу.

Я вспыхнула. Неужели Он думает, что я согласилась ему помочь из-за обещания ответной услуги?!

Но, поймав его насмешливый лукавый взгляд, поняла. Это было всего лишь завуалированное приглашение на следующую встречу. Неужели при дворе все разъясняются так замысловато и запутанно? Но отказать я не нашла в себе сил. Да и могла бы?

– Почту за честь, – я присела в реверансе, сердце гулко билось в груди, а ноги, казалось, вот-вот подогнуться. Почему встречи с Ним всегда такие волнительные?

«Буду очень ждать, душа моя».

Он ушёл, оставив меня с ректором в кабинете вдвоем. Щёки горели, я никак не могла вспомнить, как правильно дышать.

– Леди Лира, у вас дрожат пальцы. Присядьте. Вот, возьмите, чай с мятой. Очень помогает после сложных разговоров, – ректор протянула мне кружку с ароматным напитком. Уже из другого сервиза.

Всё, что было до этого на столе, исчезло, кроме моей веточки для гербария. Она нетронутая лежала на краю стола, там, где я её оставила. Откуда взялся новый чайник и куда делось всё остальное, я не заметила, поглощенная мыслями.

– Спасибо.

Мы пили чай в молчании. Потом я поблагодарила леди Амалию за чай, спросила разрешения уйти и, получив его, отправилась в свою комнату за тетрадями. И только тут поняла, ЧТО я забыла сделать. Я забыла поставить щиты.

Леди Амалия постоянно носила щит, закрывающий её мысли от посторонних. Если прислушиваться, кажется, будто ректор ежеминутно думает о благополучии вверенного ей Института. А если специально не заглядывать в мысли, то ничего и не слышно.

Но в коридоре ходили люди. Вокруг сновали ученицы, проходили преподаватели, спешно пробегала прислуга. А ещё люди поднимались и спускались по лестницам, сидели в аудиториях. И я их всех слышала.

Это было иначе, чем в день моего приезда. Я уже не боялась. И, выйдя от леди Амалии, была так занята своими мыслями, что приняла окружающий шум за простые разговоры.

И только когда на краю сознания мелькнуло что-то скользкое, я очнулась. В первый миг растерялась. Потом отошла в сторонку, к стене, чтобы никому не мешать, и попыталась отрешиться от чужих мыслей, чтобы вернуть на место щиты.

Но я слишком чётко слышала окружающих, и их было очень много. Удивительно, но чужие мысли не сливались в гул, как если бы все разом заговорили вслух. Нет, каждая мысль была отдельной, ясной, и все они ломились в моё сознание.

Я зажмурилась. Через минуту удалось поставить щит, отсеивающий глубинные мысли. Стало немного тише. Щит, отсеивающий текущие потребности – голод, жажду и прочие, – тоже получилось поднять, но с огромным усилием. Решив, что в безлюдном месте будет проще сосредоточиться, я поспешила в свою комнату.

От шума и ментальных усилий, как называл такие действия профессор Сардер, разболелась голова. В жилом корпусе почти никого не было – прислуга уже закончила работу, ученицы были на занятиях. В комнате стояла тишина.

Я присела на кровать, попыталась вспомнить схемы, которые мы чертили с профессором. В висках кольнуло болью. Я вздохнула и сделала еще одну попытку вернуть щиты.

Кажется, что-то получилось. Я налила воды из кувшина. Глотнула. Голова по-прежнему болела. Сидеть в комнате больше смысла не было, так или иначе надо было идти на занятия. И если я радовалась с утра, что сегодня только светские уроки – музицирование, пение, изящные манеры, танцы, – то теперь я бы предпочла решать задачи в тишине класса.

Дойдя до учебного корпуса, я поняла, что головная боль сама не уйдет, и зашла в лекарский кабинет. Там помощница лекаря меня внимательно осмотрела, пощупала пульс, заглянула в глаза, горло, попросила показать язык, ощупала шею. А потом дала глотнуть жутко горькую вязкую микстуру.

– Головная боль должна уйти в течение часа. Если вдруг этого не случится, обязательно заходи ко мне, дам тебе другое лекарство.

Выдав ещё несколько общих рекомендаций в питании и поведении в ближайшие два дня, помощница лекаря меня, наконец, отпустила.

Я зашла в класс после звонка. Профессор Эрик, наш преподаватель изящных манер, уже начал урок. Он, как и подобает, держал в руках сложенный веер.

Когда леди не может сама понять, в чём ошибка, учитель может кончиком веера отвести её локоть в сторону или приподнять подбородок. Никаких прикосновений на занятиях, кроме танцев, это неприемлемо.