Кира Бег - Король моих мыслей [litres самиздат]

Вся столовая ахнула. Такие новости! Теперь об этом будут судачить до самой весны. Я думала об этом отстранённо, все чувства притупились, эмоции сковало льдом. Как сквозь вату, до меня долетало дальнейшее обсуждение придворных новостей.

– Погодите, я запуталась. Разве фрейлин не разогнали после смерти Королевы и гибели принцесс? – поинтересовалась леди в розовом платье первого года обучения. Я отложила столовые приборы в сторону, сделала глоток ягодного напитка. Не помогло, в горле было сухо, и сердце стучало где-то в висках.

– Так то были фрейлины, приставленные к Их Высочествам. А эти фрейлины приписаны ко двору как таковому. Им по должности полагается посещать балы, развлекать гостей разговорами, следить, чтобы всё было так, как полагается по протоколу, и никто не скучал. Говорят, многие из них работают на тайную канцелярию. И все они очень красивые, – более осведомлённая леди-третьекурсница решила вступить в разговор.

Я заставила себя дышать глубоко, но странное состояние, обрушившееся на меня лавиной, не проходило.

Саня повернулась обратно и взглянула на меня с тревогой:

– Лира, ты побледнела. Всё в порядке?

– Да, всё хорошо, просто колики.

– Тогда тебе надо к лекарю. Погоди, сейчас провожу.

– Не стоит, – остановила я подругу. – Я сама дойду. Лучше потом расскажешь, о чём ещё говорили, – я вымученно улыбнулась и выбралась из-за стола.

Я собиралась отправиться в комнату, закончить с конспектами, но ноги сами несли меня куда-то прочь.

Я пришла в себя только в одном из коридоров второго этажа. Вокруг не было ни души. Сердце стучало в сумасшедшем темпе, дышать было трудно. Слова ученицы набатом стучали в ушах. «Эти фрейлины приписаны ко двору как таковому, и все очень красивые». «Я своими собственными глазами видела, как между партиями танцев Его Величество ушёл из зала с симпатичной леди в малиновом платье».

Опираясь рукой на стену, я чувствовала, что ноги меня не держат, и я в любой момент могу упасть.

– Лира? Ты что тут делаешь? – Розалинда вышла мне навстречу.

– Я… к лекарю, – с трудом пробормотала я.

– Ох, ты совсем белая. Я провожу.

Не слушая вялых возражений, Розалинда подхватила меня под руку и отвела в лекарский кабинет. На самом деле, я не собиралась туда идти, но сил сопротивляться не нашла.

Леди помощница лекаря усадила меня на кушетку, поблагодарила Розалинду, и та сразу ушла. Мне пощупали лоб, заглянули в глаза, заставили показать язык. Измерив пульс на запястье, женщина охнула и, накапав в стакан какой-то настойки, протянула его мне.

– Пейте. Вы переволновались, леди. Что же вас так поразило? Можете не отвечать, но сегодня никаких тренировок и никаких занятий. Я предупрежу преподавателей. Ложитесь на кушетку, вам надо хоть полчаса отдохнуть, и постарайтесь до вечера не волноваться больше и не напрягаться.

Леди суетилась вокруг меня, а у меня было чувство, что я вот-вот расплачусь, но глаза оставались сухими. Что со мной? Почему обида стоит комом в горле, а внутри ворочается что-то ледяное, разрывая душу в клочья?

После капель чуть полегчало, дышать стало проще, и я отпросилась в библиотеку. Леди лекарь долго не хотела меня отпускать, говоря, что я натура впечатлительная, и книги могут меня взволновать. Но в итоге она согласилась, наказав после ужина ещё раз зайти к ней за настойкой.

В библиотеке сидели ученицы и тихо переговариваясь, готовились к завтрашним занятиям. Мне не хотелось никого видеть, потому я взяла учебники по пропущенным урокам и сразу прошла в секцию для преподавателей.

Здесь было тихо. Трещали дрова в камине, и неуловимый, но такой знакомый запах библиотеки меня сразу успокоил. Книги, они не предают и ничего не обещают, ни прямо, ни намёками. Они относятся к тебе с уважением, делясь знаниями и мудростью. Я устроилась за своим любимым столом, и время летело незаметно, пока я учила пропущенные темы.

– Сегодня выходной день, а вы всё учитесь, – добрый, чуть ворчливый голос профессора Джозефа вернул меня к реальности. Я обернулась и улыбнулась мужчине.

– Добрый день, профессор. Просто я не люблю пропускать и не хочу отстать от остальных.

– Могу вас заверить, леди, что с вашими упорством и прилежанием это вам не грозит. Позвольте нескромный вопрос. Я заходил к лекарям за мазью для коленей и мне передали, что вы днём не очень хорошо себя чувствовали. Сильно волновались. Что же вас так расстроило?

– Ах, профессор, – я опустила взгляд, не зная, что ответить. Я сама не знала ответ на это вопрос.

– Хм. Быть может, вы согласитесь выпить со мной чаю? Шоколада у меня нет, – развёл руками профессор, – но я могу предложить чудесный успокаивающий сбор с мятой и чабрецом. Там много всего намешано, но тем не менее с мёдом вполне съедобно.

– С мёдом можно выпить всё что угодно, – заставила себя улыбнуться.

Приняв это за согласие, профессор вызвал слуг, и нам накрыли за одним из столиков в углу, подальше от стеллажей и холодных окон.

– Вот, угощайтесь. Я зимой всегда пью травы, это лучше, чем простывать и шмыгать носом. Почему-то у учениц это вызывает жалость вместо уважения, – неловко пошутил профессор, сам налил в маленькие белые чашечки пахнущую летом тёмно-жёлтую жидкость из чайника с отколотым с краю носиком. – Ну, за наше здоровье, – кивнул мне профессор. Мы чокнулись, и я пригубила травяной напиток.

– Я не знаю, что мне делать, профессор. Про человека, которому я верила, до меня дошли не очень хорошие слухи, – мне было необходимо с кем-то поделиться, я больше не могла держать это в себе. Мне был нужен совет старшего, мудрого человека.

– Хм. И эти слухи вас ранят? – профессор сделал ещё глоток, и я кивнула. – А вы сами этого человека не спрашивали? Думаю, вы сумеете разобраться, где правда, а где вымысел, если просто прямо с ним об этом поговорите, – предложил профессор. Я вздохнула. Звучало правильно, но…

– Простите, профессор, но я не уверена, что найду в себе силы снова увидеться с ним, – не поднимая взгляд от стола, я маленькими глотками пила терпкий напиток.

Он пах летом, как тот день у ручья, когда Он освободил меня из лап охотников, рискуя своей жизнью. Тогда солнце играло бликами на воде, а я перевязывала раны, восхищаясь смелостью этого человека. Потом мы вместе ехали до Академии на одном коне, он обнимал меня за талию, и мне было спокойно. Рядом с Ним казалось так хорошо и надёжно.

«Ходят слухи… Я сама видела…».

Слезинка покатилась по щеке. Профессор вздохнул, поставил свой стул рядом ближе и обнял меня за плечи. Я плакала, не смущаясь этого порыва. Профессор гладил меня по руке, по волосам, и тихо говорил что-то утешающее, впрочем, не мешая мне изливать обиду и горечь. Я комкала в руках платок, не замечая этого.