Кира Бег - Король моих мыслей [litres самиздат]

– Она моя половинка, Тимофей. Истинная Половина Души.

Шут уставился на меня во все глаза. Сообразив, что я не шучу, выругался так, что даже у стражей покраснели уши, и принялся с поклонами и реверансами поздравлять меня.

– Тимофей! Прекрати паясничать. Я прошу тебя лишь об одном – держись подальше от моей малышки. И ещё. Если с ней что-нибудь случится, я сойду с ума.

– Вот только берсерка в коридорах замка нам и не хватало, – разом растеряв весёлость, буркнул шут.

– Ты прав. Потому о ней никто ничего не должен знать как можно дольше.

– Понял, – отозвался Тимофей. – Так что, в Дом Красных Юбок тебя больше не звать? – ухмыльнулся шут.

– Верно понимаешь. Она уже слышит окружающих, и я не хочу её расстраивать. Её наивное доверие для меня важнее мимолётных страстей.

– Ох ты ж ё! – высказался Тимофей. Я хмыкнул и позвал помощников, пусть соберут бумаги и позовут слуг, убрать остатки стола. А мне нужно придумать, как утешить и порадовать мою малышку.

На следующий день Артемий, заступив на дежурство, передал мне от Александра коробку конфет, чудесную заколку с драгоценными камнями и письмо, полное нежности.

Я смущалась, краснела и боялась, что стук моего сердца слышен даже на первом этаже, так меня взволновало это послание. Он писал, что у него нет никого дороже, что больше всего на свете боится потерять меня, что готов ради меня на что угодно, даже отречься от престола, лишь бы я смотрела на него с улыбкой и нежностью.

Писал, что сам боится своих чувств, как бы ему ни тяжело было в этом признаваться. Просил относиться к нему снисходительно, поправлять его, когда он переходит границы. Писал, что не сможет жить, если я от него отвернусь, если со мной что-нибудь случится. Что страдает каждый миг, проведённый вдали от меня, и просит не лишать его возможности хоть раз в неделю видеть меня, говорить со мной. Писал, что я нежная и хрупкая, что ради одного моего взгляда он готов на всё.

Едва не пропустив завтрак, я написала ответ. О том, что тоже скучаю, и прошу обещать, что, несмотря ни на что, он будет жить и продолжать дело его отцов, ибо я не вправе требовать от него такой жертвы и никогда не прощу себя, если стану причиной его несчастья. И что я по-прежнему согласна приезжать к нему, ибо говорить и видеть его мне доставляет огромное удовольствие.

Я старалась подбирать нейтральные слова и выражения, потому как приличным леди не положено говорить и, тем более, писать о своих чувствах мужчинам, с которыми их не связывают семейные или брачные узы. И потом, я не была уверена, что мои письма до того, как они попадут к Королю, не просматривают иные люди. Стражи или секретарь, к примеру.

Запечатала конверт с ответом, капнула своими духами на бумагу, передала Артемию. Заколку сразу воткнула в причёску, а письмо от Александра спрятала в один из потайных кармашков платья. Позже, в библиотеке, если буду одна, прочту его ещё раз. И, несмотря на всё моё желание сохранить его на память, придётся его порвать и сжечь. Негоже правителю писать об отречении, и тем более нельзя хранить такие бумаги.

В столовой я наткнулась на полный неприязни взгляд Анники. Уже привычно игнорируя её поведение, я прошла к столику, где меня ждали Саня и Ирина. Саня заканчивала завтрак и почти сразу ушла, ей надо было торопиться на занятие с иностранной леди. Ирина неспешно доедала отбивную, заедая её пирожком с вареньем.

Уже выходя из столовой, я поняла, что забыла в комнате тетрадь с выполненным заданием по экономике поместья. И что делать? Отправить за ней слугу? Пожалуй, быстрее будет сходить за ней самой, чем объяснять, на какой полке она лежит и как выглядит.

Поднимаясь по лестнице в жилом корпусе, я услышала шум на нашем этаже. Тоже кто-то что-то забыл, или слуги так торопятся с уборкой? Странно, мне казалось, они приходят позже. Артемий, как и я, нахмурился, жестом остановил меня и мысленно попросил подождать, пока он проверит. Я кивнула.

Меньше чем через минуту послышался отчаянный женский крик и мужская брань. Ноги сами понесли меня вперёд. Шум, к моему ужасу, раздавался из нашей с Саней комнаты, и я застыла на пороге, разглядывая царящий в комнате бедлам.

Всё содержимое шкафов и полок раскидано по полу, поверх одежды – порванные книги и тетради, перевёрнутая чернильница пятном синего мрака залила опрокинутую корзинку с нательным бельём, рукоделие превратилось в неописуемый клубок ниток и лоскутков, кровати разворочены, словно по ним проскакала вся королевская конница.

Посреди этого безобразия стоит с невозмутимым лицом Артемий, удерживая вырывающуюся леди. Юлия. У их ног валяется коробка, точно такая, в которой мне передавали отравленные пирожные.

Пока я пыталась осознать произошедшее, на этаже появились комендант и леди Виктория, которая, как оказалось, собиралась занести Юлии лекарство от лекарей. Оценив обстановку, леди Виктория поспешила за леди ректором и профессором Олридом.

Юлию увели, в комнату зашла служанка, охнула, всплеснула руками и принялась наводить порядок. А я всё медленно бродила по комнате, пытаясь осмыслить увиденное. Юлия. Зачем? Почему? И разве она не пострадала от тех отравленных пирожных? Я считала её подругой.

Почему-то больше всего меня расстроил порванный, распотрошённый альбом с коллекцией сушеных листьев и цветов. Я осторожно собирала уцелевшие сухоцветы, горюя над каждым.

Вот поверх моих конспектов поломанный, раскрошенный лист, который мне подарил Александр, когда мы с ним танцевали в вихре осенних красок. Вот веточка мяты, чудом уцелевшая, тоже от него. Под кроватью нашлись незабудки, возле шкафа цветы, которые мне из поездки привёз старший брат. Как я ни старалась, Королевский Цветок так и не нашла.

Вскоре я узнала, что Юлией, по настоянию Его Величества, занялись его собственные службы. Оказалось, девушка неровно дышала к профессору Эрику. И однажды, выйдя в выходной день в город, она встретила доброжелателя. Мужчина, тщательно спрятав лицо за шарфом и мехом шапки, посочувствовал расстроенной леди, разговорил её, а после обещал помощь.

Незнакомец сообщил Юлии, будто ему точно известно, что профессор тайно встречается со мной. Но, если со мной что-нибудь случится, то родители сразу заберут меня домой, а у неё появится шанс. И стал присылать ей записки с указаниями, а после пирожные, которые она тайком подкинула к посылкам, привезенным курьером.

Отраву она съела, испугавшись, что её кто-нибудь заподозрит, и тут же, на всякий случай, вызвала рвоту и отправила соседку за лекарями. О том, что в пирожных и прочих посылках было не просто нечто неприятное, но самый настоящий яд, она не знала. Лица мужчины она не видела, кто приносил записки и посылки для меня, не знала. Все послания ей оставляли тайно, просунув в щель в ограде в условленном месте.