Мария Смирнова - Город больной совести

Едва Матильда добралась до адвокатской коллегии и зашла в свой кабинет, как в дверь заглянула её помощница и сообщила, что курьер принёс цветы, но настаивает на передаче заказа лично в руки Матильде Исааковне Таборной. Матильда царственно кивнула головой, и в кабинет вошёл молодой мужчина в хорошем штатском костюме, но с явной военной выправкой и, поприветствовав, протянул ей букет и коробку конфет, перевязанную праздничной лентой с пышным бантом-цветком в центре. Под перевязью лежала накладная, которую Матильда подписала, усмехнувшись, и мнимый курьер растворился за дверью. Ритуал передачи аванса по заключённой сделке был отработан до мелочей, и Матильду интересовала лишь сумма, лежащая в коробке. Она быстро закрыла дверь на ключ и, присев за свой стол, медленно потянула за кончик упаковочной ленты. Сумма приятно удивила добавленным к накладным расходам бонусом. Матильда достала из коробки две внушительных пачки стодолларовых купюр и, сняв банковские упаковки, стала медленно пересчитывать, пахнущие лучше всех ароматов мира, бумажки. Она не проверяла правильность расчёта, ей просто нравилось это занятие, которое умиротворяло и дарило ощущения не сравнимые ни с чем, ну разве что с давним оргазмом, испытанным ею единственный раз в жизни и бережно хранимым в памяти. На втором курсе юридического её научный руководитель, вместо разбора курсовой, расстелив Матильду, на продавленном диване его холостяцкой квартиры, преподал ей урок чувственных наслаждений. До этого Матильда, утратившая невинность ещё на первом курсе во время поездки на уборку картошки в районный совхоз , несколько раз пыталась понять, о чём с таким придыханием шепчутся девчонки и хихикают парни, делясь впечатлениями кто и сколько раз за ночь кончил и как их партнёрши корябали им от страсти спину. Ни в первый, ни в последующие разы, Матильда ничего приятного в этом сопении и слюнях как сверху,так и внизу,не нашла. А вот Сергей Иннокентьевич открыл для неё целую гамму приятного и необычного. Видимо Матильда его разочаровала, потому что продолжения отношений, как она не добивалась, не последовало, но его совету изучить камасутру и техники тантрического секса, Матильда вняла и была ему за это весьма благодарна. Отшлифовав затем теорию на практике с сокурсниками и их друзьями, она научилась подбирать интимный ключик к любой особи мужского пола, при чём любого возраста, темперамента и привычек. Сокурсники её просто обожали, надеясь быть облагодетельствоваными Матильдой хоть ещё разок, и на всех вечеринках, на зависть остальным девчонкам, у неё не было отбоя от приглашений на танец. Девчонки догадывались, что дело не чисто, но парни хранили молчание, т.к. каждого из них ,после доставленного им удовольствия, Матильда предупредила, что одно пророненное слово не только лишит хвастуна её расположения, но он будет жестоко наказан. И сокурсники хранили обет молчания , данный своей даме, вот только сердце здесь было явно не при чём. Матильда умела одарить мужичка незабываемыми ощущениями, и это ей неизменно помогало в решении любых проблем и для достижения поставленных целей, пока у неё был ресурс молодости, который она использовала по полной для завоевания своего весьма комфортного и стабильного места под солнцем. Матильда раз за разом пересчитывала купюры, перекладывая их из руки в руку и наслаждалась процессом и вдруг в памяти всплыло воспоминание, как она пересчитывает не такие гладенькие и хрустящие стодолларовые купюры, изумительно пахнущие ароматом богатства и исполнения любых желаний и капризов души, а мятые желто-коричневые рубли, иногда зелёные трёшки и совсем редко сините пятёрки. То было не раз и не два в советские годы, когда знаменитые артисты отрабатывали концерт за трёху, а она, уже вполне именитый адвокат, таскалась вечерами за копейки на факультативы по школам, а в выходные по библиотекам города, читала от общества «Знание» лекции о праве в стране советов. Матильда любила деньги больше вкусностей и нарядов, а привычка перекладывать их при пересчёте из руки в руку появилась именно тогда, когда эти мятые рублики надо было зарабатывать приложением усилий, походами по тёмным тротуарам в осенние и зимние вечера, потраченными выходными на общение с равнодушной и откровенно скучающей публикой, собранной ради галочки в плане и оправдания сумм в ведомости. Она таскалась месяц за месяцем и год за годом, десятилетиями, потому что ей за это платили эти мятые рублики, а не сидела в уютном кресле с чашечкой кофе или рюмочкой коньяка перед экраном телевизора, как она это делает сейчас, когда её гонорары измеряются пачками долларов.

– Как молоды мы были, Как молоды мы были, Как искренне любили, Как верили в себя! – мысленно пропела Матильда и настроение резко испортилось. Она вдруг с грустью подумала, что никого она в своей жизни искренне так и не полюбила. Ни- ко –го из всех свои многочисленных сексуальных партнёров. Про единственного мужа, за которого вышла «по залёту», но с маленькой пикантной подробностью, что и он и она прекрасно знали, что «залёт» к нему никакого отношения не имеет и это всего лишь сделка, и говорить нечего. Его она даже и не ублажила ни разу, он довольствовался не частым и необременительным для обоих «супружеским долгом». Матильда вспомнила брутального красавца прокурора, но и он на роль рокового возлюбленного явно не подходил. Слишком Кошелев влюблён в себя, чтобы полюбить кого-то ещё, а ей нужен был не просто сексуальный партнёр, этого добра хватало, а такой «декабрист» как у распроклятой Мирки. Это же как и чем надо было так увлечь мужика, что он бросил молодую жену, уболтав её на развод без скандала, и рванул в Сибирь из тёплой Украины вслед за сорвавшейся в конце декабря любимой женщиной, затащив её в ЗАГС буквально накануне отъезда. Все эти подробности поведала его тёща, сама обалдевшая от неожиданного приезда дочери с новым мужем. Миркина мать как заполошная прибежала к ней прямо в контору с просьбой помочь в оформлении пропуска новому родственнику в закрытый Холмск-5. Матильда помогла потому что её разбирало любопытство, что за мужичка тащит с собой тридцатипятилетняя побитая жизнью женщина, четырнадцать лет даже не искавшая себе мужа, чем расстраивала родителей. Воображение услужливо ей нарисовало неказистого лысоватого мужичка в очёчках и мятом костюме инженера. Но когда Матильда увидела Мирку с её супругом в общем зале на новогоднем вечере в самом востребованном ресторане города, отличное настроение, подогретое рюмочкой любимого рома, улетучилось в миг. Статная молодая женщина в удивительной красоты дорогущем платье насыщенного фиолетового цвета, на высоченных каблуках шикарных туфелек «золушкиного» размера, так же фиолетовых, и с такими же стразами, что и в отделке платья, без очков, но с красивой причёской, прикрывающей один глаз, опиралась на руку стройного черноволосого красавчика с глазами – маслинами, светившимися обожанием, которые он просто не сводил с Мирки, Матильда испытала шок. Она медленно добрела до туалетной комнаты и вернулась в банкетный зал, где праздновали Новый год бонзы города, в пресквернейшем настроении. Её давила не просто жаба, а жабища слоновьих размеров. Едва дождавшись боя курантов и момента, когда компания разобьётся по интересам, Матильда тихонечко выскользнула в кабинет директрисы ресторана, и вызванный дежурный из административного гаража увёз её окружными путями домой, потому что площадь и центральный проспект города заполнили горожане, празднующие приход нового 1994 года.