Антонина Крейн - Шолох. Орден Сумрачной Вуали

Мокки посмотрел на него, как на вошь, недостойную даже грубостей.

– Аррьо, придурки! Выход там, – кивнул он куда-то в глубину тоннеля и, чуть прихрамывая, пошел в обратную сторону.

Подземный тоннель вывел нас с артефактором в районе Падающих садов – богатом квартале Пика Грез, чьи жители подсобрали деньжат и насадили вдоль дорог растения, которые – ну надо же, – даже не являются кедрами.

Яркий солнечный свет ослеплял после темных подземных ходов, и мы с Тилвасом шли, отчаянно щурясь. Хотя вскоре оказалось, что артефактор щурился скорее из соображений лукавства.

– Этот Бакоа… – протянул он. – Ты давно в него влюблена?

– С чего ты взял, что я в него влюблена? – мгновенно вскинулась я.

– От тебя несёт влюбленными пара́ми за километр, когда ты рядом с ним.

– Ты под чем-то, что ли? Какими пара́ми?

– Точно влюблена, – подытожил Тилвас.

И чуть погодя добавил:

– Это не очень хорошая идея – влюбляться в такого, как он.

– Так, знаешь, нам надо заехать к знахарю. Куплю порошок от склероза, а то я что-то не помню, чтобы я спрашивала твое мнение на этот счет, – процедила я.

– Просто господин Бакоа – опасный человек. Мне кажется, он убивает чаще, чем целуется.

– Ты общался с Мокки меньше суток. С чего ты взял, что у тебя о нем правильное мнение? Может, все, что ты видел, – всего лишь маска, а по жизни Бакоа – гребаный одуванчик?

– Конечно, маска, – легко согласился Тилвас. – Но я клянусь тебе: под ней – совсем не цветочки.

– Еще раз: с чего такая уверенность?

– Может быть, потому, что я не менее опасен, чем он. Или даже опаснее.

Я закатила глаза.

– То есть в тебя тоже влюбляться не надо.

– А что, ты уже готова?..

– К счастью, такая ошибка мне не грозит. У меня аллергия на смазливых бестолочей.

Тилвас расхохотался.

– Ты сейчас пытаешься меня задеть, что ли? Какая прелесть, Джерри.

– Я пытаюсь донести до тебя, что по сравнению с Бакоа ты нежный котенок, воспитанный в теплом замке да на парном молочке, и да, у тебя в заплечном мешке ворох сомнительных тайн, но то, что ты вообще говоришь о любви и что-то там вслух анализируешь в чужих сердцах, уже разносит вас с Мокки по разным сторонам галактики.

– А. Я понял. То есть ты способна влюбиться только в отбитого социопата. Ну да, тогда я и впрямь в безопасности: томный взгляд Джеремии Барк на мне не остановится.

– Смотри-ка, кажется, я и впрямь тебя задела.

– Нет. Зато ты великолепно обнажила свое больное место, дав мне восхитительный рычаг давления – и тему для шуточек на ближайшие две недели… напарница, – мурлыкнул Тилвас и расхохотался, отпрыгивая, когда у него под носом оказался мой кулак.

– Ты бы лучше подумал еще раз, кому ты все-таки насолил, а, Талвани, – процедила я, и аристократ, помрачнев, умолк.

Впереди замаячила конюшня. Тилвас хотел свернуть к ней, но я покачала головой и потащила его дальше. В ответ на ехидное предположение о том, что я собираюсь опуститься до кражи коней, я лишь пренебрежительно хмыкнула.

Нет, воровать коней я не собиралась.

Но для поездки в Лес лжецов, который расположен за цепью болот и гор, гораздо лучше подходили не лошади, а гаррары – островные ездовые ящеры, бегающие на двух задних ногах. Усердные и выносливые, гаррары прекрасно выполняли свою работу, однако отталкивали большинство горожан своей непривлекательной внешностью и высоким ценником за аренду. Помню, когда я впервые села на гаррара, у меня в уме еще долго крутилась строчка трагика Бул'гра Фолгоса:

Ремесленников в древней Шэрхенмисте всегда ценили меньше, чем поэтов. Увы.

Мы с Талвани пришли на постоялый двор, на табличке которого был нарисован гаррар с уздой, зажатой в мощной челюсти, и вскоре присмотрели двух красных ящеров.

Оседлав их, мы помчались напрямик к восточному выезду из города – Рассветному тракту. По дороге мы пересекали центральную часть Пика Грёз – мне не хотелось светиться, но, с другой стороны, так мы выигрывали время. Плюс у гарраров были так удобно расположены шипы на шее, что за ними пряталась грудь всадников – и, значит, медальон Талвани.

Самым примечательным зданием в городе была витая башня Сената. Вокруг нее стояли мелкие дворцы старой и новой знати. Пока мы ехали, Тилвас с интересом крутил головой, всматриваясь в гербы, украшавшие их ворота.

Я тоже засмотрелась на них. Гербов было великое множество. Они все изображали рёххов.

Нужно сказать, что, согласно нашим традициям, рёххи делятся на три ранга: робкие, характерные и неподражаемые. Робких больше всего, много десятков, а вот неподражаемых только двое – альбатрос эндольф , повелевающий океаном, и волк горфус , хозяин мертвых земель, столетия назад заключенный в призрачную тюрьму.

Но ярче всех в островном фольклоре сияют характерные рёххи: о них повествует множество сказаний и притч, а возведенные в их честь святилища можно найти по всей Шэрхенмисте. Как раз лаковые изображения характерных рёххов столичная знать наносила на деревянные створки ворот – это считалось признаком благополучия и хорошим тоном.

Мы видели панели с рисунками в виде медведя урсу , кошки нихири , змеи сайнаджо… Чьи-то ворота были расписаны целиком: их населяло множество рыб и морских обитателей, чьи имена шли орнаментом вдоль створок.

– Какой нескромный хозяин у этого дома! – хмыкнул Тилвас. – Забрал себе столько рёххов разом.

– Ну так это же морские, – я пожала плечами.

– Тоже верно.

И действительно: тогда как рёххи, проживающие на земле, считались независимыми и самодостаточными, духи моря образовали единый союз. Некоторые исследователи даже выделяли их в самостоятельную категорию: морские рёххи. В сказаниях духи воды всегда выступали заодно. Тот, кто злил одного, огребал ото всех сразу.

– А у нас в Пике Волн не принято так украшать ворота, – отметил Талвани, задумчиво глядя на особняк, над дверью которого был изображен белый лис пэ ́ йярту , хаотичный покровитель высокогорных кедровых рощ.

В ответ я хотела буркнуть что-то из серии: «Еще одно доказательство, что мы лучше», но Талвани безмятежно продолжил, не дав мне вставить реплику:

– Кстати, я был не до конца честен с тобой и Мокки.