Евгений Щепетнов - 1972. Олигарх

– Всем стоять! Не двигаться! Если кто-то двинется – буду стрелять! И еще дважды выпалила в чистое вечернее небо.

В общем – вечеринка удалась. Все, кто там был – запомнят ее навсегда. Часть мажоров точно напустили в штаны, а двух девицам стало плохо, и они потеряли сознание. Впрочем – возможно от того, что перебрали спиртного и порошка.

Потом была полиция – приехали сразу несколько экипажей, в бронежилетах и с автоматами. С Настей разговаривали так, будто она была маститой террористкой-смертницей. Затем появился папа Лены, и когда та ему объяснила, что здесь произошло – сразу кинулся в бой. И все стало немного иным – и полицейские помягчели, и охранники, которые рассказывали о злобной девке с пистолетом в руках сразу посмурнели. А то они, несмотря на свои раны рвались содействовать следствию в обличении негодяйки.

Впрочем – ситуация на самом деле была непростой, и что они должны были делать? Стоит девка с пистолетом, воет сын хозяина дома, причитая о нанесенной ему травме – хорошо хоть палить не начали с первых же секунд.

Закончилось все глубокой ночью – всех опросили, взяли объяснения, у Насти изъяли пистолет, приобщая его к делу, а затем отпустили под подписку о невыезде. Которую через два дня отменили. И дело закрыли. Папа Лены дал денег охранникам, после чего они написали отказ в претензиях, а когда прилетевший из Москвы папа придурка-мажора приехал с наездом на Кудасова, то быстренько обломался – тот предъявил ему показания свидетелей, и сказал, что пусть радуется тому, что телохранительница дочери не прострелила его сыночку башку, так как все основания для этого у нее имелись. В первую очередь – направленный в ее голову пистолет. И что если бы хоть один волос упал с головы дочки, он бы лично взял ствол и пристрелил этого ублюдка.

После всего высказанного, прочитанного, выкрикнутого – оба олигарха выпили водки, и папаша придурка слезливо жаловался, что из хорошенького, умного мальчика выросло такое вот мудло. Пока он работал на северах, отмораживал себе яйца, его благоверная женушка воспитала такое вот дерьмо, которое приносит ему все больше и больше проблем. Он уже устал прикрывать его от ментов и бандитов, выбросил немеряно бабок, чтобы заткнуть рты и служебные кабинеты. И чувствует, что кончится все это очень даже дурно.

Настя не испытывала сочувствия к плачущему крокодильими слезами папаше – этой мрази, его сыночку, давно пора быть на нарах. Она погуглила, и узнала, что тот в прошлом году сбил на пешеходном переходе молодую пару – девчонка осталась инвалидом. Сколько папенька отдал за то, чтобы сынка не посадили – история умалчивает. Много. Парень десяток раз попадался ментам, хамил, набрасывался с кулаками – и папенька снова его выручал. Мажор на самом деле был откровенной мразью, и таким как он точно не следует жить. Плохо было то, что прежде чем его посадят или убьют, он обязательно кого-нибудь угробит. Примеров тому – масса.

После этого инцидента отец Лены преисполнился к Насте глубочайшего уважения. Даже на удивление. И выплатил ей премию – пять тысяч долларов, что вообще-то нетипично для богатых людей, или скорее даже полностью выпадает из ряда. Потому что не зря в народе говорится – чем ни богаче, тем жаднее.

А вообще, если не считать этого происшествия, жизнь Насти текла на удивление спокойно и безмятежно – жила она в гостевом доме со всеми удобствами – три комнаты, ванна, и все такое прочее. Питалась с хозяйского стола – ей приносили еду в дом, или же ела вместе с Леной, а когда Кудасов был дома – то и вместе с ним, всей, так сказать, семьей.

Жену хозяина дома Настя пока что так и не увидела – со слов Лены, та моталась по заграницам, развлекаясь в свое удовольствие, и хорошо, что моталась – воздух будет чище. Явно Лена свою мачеху недолюбливала. Видимо – было за что.

Единственное, что напрягало – совершенно не было свободного времени. Охрана Лены занимала это время с утра и до ночи, так что выехать в город и заняться поисками Зины, а также посетить жену…или бывшую жену Карпова? В общем – пока не могла этого сделать.

Ну а в остальном…стреляла в тире, занималась в спортзале (вместе с Леной, та оказалась неплохой спортсменкой, или как тут говорят «фитоняшкой»), отрабатывала рукопашный бой с другими охранниками, которые как оказалось зла на Настю не держат, и вроде даже в нее слегка влюблены. По крайней мере точно мечтают затянуть ее в свою постель. Несмотря на то, что она сразу заявила, что постельные игрища на рабочем месте ее точно не интересуют, и за этим надо обращаться к компетентным людям с пониженной социальной ответственностью.

То, чего больше всего боялись – так и не случилось. Никто не пытался Лену похитить, никто не преследовал ее, и не было никаких «предъяв» от кавказской диаспоры. С тех пор как Лена с Настей вышли из психбольницы, прошло уже три недели. За это время Лена один раз ездила в райотдел полиции на допрос, сопровождаемая двумя адвокатами (и само собой – Настей), ну и больше никаких процессуальных действий по уголовному делу не происходило. У отца Лены на руках было заключение психиатра о том, что Лена не отдавала отчета своим действиям, так что суд, который должен состояться в августе, скорее всего положит конец уголовному преследованию. Увы, Лену поставят на учет, как психбольную, но тут уж никуда не деться – или на зону, или справку о поехавшей крыше. Так отец-олигарх и объяснил своей непутевой дочери. А потом спросил у компетентного человека, то бишь у Насти – что она думает по поводу возможных наездов от этой чертовой диаспоры. И Настя честно ответила: люди гордые, люди мстительные, люди богатые и можно сказать беспредельные, так они это дело не оставят. И как только уголовное дело будет закрыто – следует ожидать каких-то действий. Каких – это уже другой вопрос. Скорее всего, попытаются изувечить – плеснуть в лицо кислотой, или избить так, чтобы осталась инвалидом. Вряд ли решатся на радикальные меры вроде снайпера, или киллера с миной. Не тот уровень, и не та мишень. Еще могут попытаться похитить – но это уже вряд ли. Хотя…все может быть. И единственный способ уберечься от неприятностей – не ездить по городу в поисках приключений, а уехать, заныкаться куда-нибудь подальше, где Лену никто не знает. За границу, например. Пока все не утихнет, и пока это дело не забудется.

Но Настя ошиблась. Все началась гораздо раньше. И закрутилось, завертелось…

– Сколько, вы сказали, вам лет?

– Ни сколько я не сказала! – холодно ответила Зинаида – Я вам уже в десятый раз повторяю: не помню, с какого я года, сколько мне лет!

– И откуда у вас осколочные шрамы на животе – тоже не помните, да?

– И шрамы – тоже не помню! А с чего вы взяли, что они осколочные?