Нинель Мягкова - Терновая Лилия

Тяжёлые капли падали на лицо, скатываясь к ушам и оставляя за собой липко холодящие дорожки. Грозовая свежесть и прелая земля смешались с не столь приятными обонянию навозом и лежалым мусором.

Я втянула ядреную смесь носом и закашлялась. В груди саднило, под спиной ощущались острые грани камней, а голова раскалывалась от невыносимого звона в ушах. Мысли разбегались, будто спугнутые странным, неестественным звуком.

Ресницы разлепились с трудом.

Приоткрыв глаза, я наткнулась взглядом на чей-то сапог. Вытертая кожаная подошва с небольшим каблуком, сбитым по краям до белых полос, высокое голенище до самого колена. Темные штаны, темная рубашка, матовый жилет из облезлой кожи.

Он почти сливался в ночной тьме с брусчаткой, на которой лежал, больше напоминая груду отходов, нежели человека.

Мужчина неестественно изогнулся, поджав ноги к животу и запрокинув лицо… И не подавал признаков жизни, уставившись широко распахнутыми глазами в низкие грозовые тучи. Дождь ему уже не мешал.

Приподняв голову, я огляделась. Узкий переулок заканчивался высокой стеной без окон, с острыми поблескивающими навершиями. Похоже на чей-то забор, только очень уж надежный. Я лежала примерно в той же позе, что и мужчина, только ткани на мне было намотано куда больше.

Самое странное в нашей позиции было то, что мы практически соприкасались ладонями. Может, даже держались друг за друга до тех пор, пока не потеряли сознание?.. Кто он? И почему мы в этом тупичке вдвоём?

Я приподнялась на дрожащих руках, попыталась встать и чуть не упала снова, запутавшись в юбках. Кроме того, голова кружилась по-прежнему. Ползком, подтягивая за собой стреноженные тканью ноги, как паралитик, подползла ближе к голове мужчины и приложила пальцы к шее. Он не шевельнулся и не дрогнул, к тому же кожа его была холодна как лёд. Умер, похоже, довольно давно и уже успел окоченеть.

При взгляде на его лицо ничто во мне не отозвалось. Совершенно чужой, еще молодой парень с острой бородкой клинышком и пышными усами, призванными прибавить ему лет и солидности. Сейчас волосяная растительность печально поникла, размокшая под потоками воды. Нервно поведя плечами, я ладонью опустила бедолаге веки. Пусть мы не знакомы, но пристальный взгляд мертвеца порядком нервировал.

Откуда-то сбоку в переулок проникало немного света. Откинув в сторону тяжелую полу плаща, я осмотрела мужчину, без особого пиетета охлопывая его бока и живот в поисках как ран, которые могли бы объяснить его состояние, так и чего-то полезного. Сама не знаю, что именно я искала и какое мне дело до причин его смерти – действовала на чистых инстинктах. Руки мои, впрочем, вполне умело обыскивали многочисленные внешние и потайные карманы кожаного жилета, вышитого царапучей металлической жесткой нитью.

К сожалению, ничего полезного там не оказалось. Зато ниже мне повезло.

На поясе звякнул мешочек. Чтобы отвязать его, пришлось повозиться: шелковые веревочки затянулись и распутываться отказывались, тем более под моими одеревеневшими пальцами. Но я справилась. Не тратя время на подробное разглядывание, сунула добычу в карман… и поняла, что в подоле его нет.

Теперь уже я охлопывала себя, пытаясь понять, куда спрятать приобретенное. Юбок обнаружилось аж целых три и все в плане хранения вещей бесполезные. Ткань была мокрая, жесткая и грубая, особенно та, что шла внешним слоем.

Верхняя моя часть оказалась более перспективной – у нее имелось декольте. Причём внушительное такое, хоть и полуприкрытое подмокшим под дождем платком. Вымокла, впрочем, я уже вся, где больше, где меньше. Обувь моя – кстати, куда проще, чем у мужчины, из грубой кожи на деревянной подошве – тоже набрала воду и хлюпала при каждом движении.

Дождь уже лил практически стеной, не ограничивая себя отдельными, тактичными, каплями. Нужно бы поторопиться и найти убежище, пока меня не смыло.

Но для начала хотелось бы убраться подальше от трупа.

Держась за каменную кладку, я кое-как поднялась на ноги, поправила мешочек в ложбинке и еще раз окинула взглядом переулок, проверяя, не оставила ли чего нужного. Подумав, шагнула к мертвецу и, расстегнув, стащила с него плащ.

Ему он уже ни к чему, а мне пригодится.

Завернувшись в плотную, почему-то абсолютно сухую, несмотря на долгое лежание в луже, ткань, я двинулась, пошатываясь и придерживаясь одной рукой за стену, на свет. Фонарь висел высоко, чуть покачиваясь в креплении от бьющих в него увесистых дождевых капель.

Улица была немногим шире приютившего меня до того тупика. Камни мостовой лежали неровно, слегка выпукло, так что потоки воды стекали в специально, судя по всему, проложенные каналы у самых стен зданий. К тому, что бурлило под моими ногами, я старалась не присматриваться – мне вполне хватало запахов.

Натянув пропахший дымом и мужским потом капюшон по самые глаза, я побрела вслед за ручейками, потому что даже близко не представляла, где нахожусь и куда мне нужно. Просто шла, заплетаясь ногами, и покорно сворачивая вслед за извилистой улицей.

В какой-то момент дождь превратился в град, и я спряталась под узкий оконный карниз. Пришлось буквально вжаться в стену, балансируя на узком поребрике и стараясь не свалиться в ручей с нечистотами, зато я не рисковала получить по голове кусками льда размером с голубиное яйцо.

Воспользовавшись вынужденной передышкой, залезла себе в декольте и вытащила мешочек, чтобы осмотреть получше добычу. Очередной фонарь, чудом продолжавший светить даже в подобном светопреставлении, бросал неверные отблески на медные, чуть позеленевшие мелкие монетки. Я покопалась среди них пальцем, вытащила одну. Она неприятно пульсировала, так что у меня аж суставы свело. Ее я брезгливо, даже не задумавшись, выбросила в бурно текущую мимо грязь. Остальные такой реакции не вызывали, хотя я тщательно проверила все.

Снова затянув шнурок, спрятала деньги обратно. Потом пересчитаю.

Град поутих, снова превратившись в сравнительно безобидный ливень. На подмерзшем от насыпавшегося льда поребрике становилось небезопасно, поэтому я перебралась через канаву обратно на дорогу и снова побрела по пустой улице. Больше ни одного человека мне навстречу не попалось – ни мертвого, ни живого, будто город опустел. Скорее всего, все просто сидели по домам, пережидая буйство стихий.

Ан нет, не все.

Кроме журчащей воды и моих шагов, больше ничто не нарушало тишину затаившегося города, поэтому громкое пение и стук посуды я услышала издалека. Пахло тоже неплохо, специями и жареным мясом, поэтому я невольно замедлила шаг. В животе согласно заурчало. Кажется, я давно не ела, наверное, потому и общая слабость.