Алексей Мутовкин - Fохтаун

– Языковед, – поправил его Кеша.

– Конечно, конечно! Да, ваш профайл в нашей базе действительно показывает семь лет. Ха-ха! Но, учитывая то, что последние семь недель творится с андроидами и с AI , то лучше перепроверить лично у человека. Похоже, мы до сих пор не можем полагаться на машины полностью.

– Так в чём, собственно, дело? – спросил Кеша.

– Иннокентий, я скажу прямо: нам урезали финансирование. Мы сокращаем штат. Сегодня мне выпал не самый приятный день; пришлось выбирать тех, кто останется, и тех, кто уйдёт. Я уже выслал сообщения тем, кто с завтрашнего дня не работает. Но вам я хотел сообщить лично. Всё-таки вы здесь работаете гораздо дольше меня. И вы, как я знаю, человек старых понятий.

– Всё ясно, – кивнул Кеша после непродолжительного молчания. – Что-нибудь ещё?

– Сожалею, Иннокентий, – сказал начальник, ломая себе пальцы, нервно улыбаясь и отводя глаза в сторону, – но вам ведь никогда по-настоящему не нравилась эта работа.

Кеша встал, пожал начальнику руку и вышел из кабинета. Надо было вернуться к себе в «цех», сдать дела, попрощаться с коллегами. Но Кеша отправился прямиком к выходу, последний раз приложил руку к автоматическому турникету, прошёл мимо антропоморфного робота-вахтёра, одного из таких, которых молодое поколение называет андроидами.

– Сегодня пораньше, Киэй Лиуанович? – выдал робот фразу, заготовленную на случай, если работник СКПД выходит из здания раньше пяти часов.

– Бывай! – кинул ему в ответ Кеша, помахав рукой, и, отвернувшись, тихонько добавил сквозь зубы: – Жесть ехидная!

Стеклянные двери распахнулись, и Киэй Лиуанович Карданов по кличке Кеша, или Иннокентий, ступил в свежий воздух свободного дня. Да, это была именно свобода – та самая, которую он так высматривал, глядя из кабинетного окна. В это время суток улица ещё пустовала. Редкие беспилотные автомобили тихо проезжали в сторону центра. По скамейкам в парке плясали сухие листья. А ведь ночью каждая скамейка служила кроватью бездомным людям. Когда он подумал об этом, ощущение свободы вздрогнуло и унеслось в порыве ветерка, отдавая эхом в зеленеющей на солнце листве. Кеша снова почувствовал себя так же стеснённо, как и там, в тёмном кабинете рабочей лжи. Кредиты, семья, безработица, пятьдесят пять лет и никакого желания делать что-либо на благо системы, где молодые люди не понимают разницы между «лингвистом» и «языковедом».

***

Ганка вернулась домой в обычное время и сильно удивилась, застав мужа дома. Кеша валялся на диване и листал свою любимую «Историю танца» – единственную бумажную книгу в их квартире; реликт из далёкого прошлого.

– Я ведь не глупый человек, – сказал он жене, глядя в книгу, – но такого я никогда не пойму.

Он развернул книгу, и Ганка увидела фотографию с актёром, застывшим в скрюченной позе.

– Эти дрыганья бессмысленны! – негодовал Кеша.

– Так-так… Возмущаемся тем, чего не можем понять. – Ганка догадалась: у мужа есть новости. – Рассказывай.

– Разве тебе не пришло уведомление? – спросил Кеша.

– Я не смотрю свой социальный профиль на работе, – ответила она, сразу же схватив коммуникатор и начав изучать последние уведомления.

Из кухни вышел робот-помощник Киби. Ганка улыбнулась машине, сняла пальто и отдала в белые пластиковые руки. Робот отправился в коридор вешать пальто в шкаф.

Киби был стандартным бытовым роботом-помощником. Ростом и телосложением он походил на ребёнка лет тринадцати-четырнадцати. По законам о роботах и искусственном интеллекте, действовавшим во всех странах мира, антропоморфные роботы не должны были сильно напоминать людей, а уж тем более копировать их. Это ограничение существовало для того, чтобы предотвратить возникновение неверного восприятия человеком бытовой машины. Если она ходит как человек, говорит как человек, выглядит как человек, то, скорее всего, это человек. Именно этот парадокс человеческого мышления породил в начале эры искусственного интеллекта множество проблем при распространении роботов. Теперь у роботов-помощников изготавливались из прорезиненного пластика лишь кисти рук, по виду и по ощущениям напоминавшие бледные руки маленького человека. В конечностях и туловище лишь отдалённо угадывалось строение человека, а голова походила на неправильной формы гладкую пирамиду, острый конец которой, смотрящий вперёд, лишь при хорошей фантазии можно было сравнить с носом.

– Ничего страшного, – сказала Ганка, прочитав об увольнении и усаживаясь на диван, – с голоду не умрём.

– Ты не понимаешь, – отмахнулся Кеша, захлопнул книгу и, вскочив с дивана, принялся расхаживать по комнате. – Мне пятьдесят пять! Я никому не нужен. Мне не найти другую работу! Чем платить за обучение Жданы? Ей вот-вот поступать!

Ганка медленно подошла к супругу и нежно обняла его. Кеша улыбнулся.

– Нам очень повезло, – сказал он спокойным голосом. – У нас с тобой есть общий язык; мы понимаем друг друга.

– Ты смотрел новости! – обеспокоенно воскликнула Ганка. – Киби, включи экран!

Робот не шелохнулся, но жалюзи на окнах повернулись. Комната погрузилась в полумрак, а на стене загорелся незаметный до этого экран.

– Молодец, – обратился к роботу Кеша, – возьми с полки пирожок!

Киби безмолвно отправился на кухню.

– Опять за старое?! Он робот; он не понимает твоих издёвок! – пожурила мужа Ганка. – Смотри, они повсеместно выходят из строя. Не хватало ещё, чтобы Киби свихнулся. Вот пишут, что если неполадки не исправят, то нас ожидает транспортный коллапс.

– А чего ты хотела?! – воскликнул Кеша своим усталым голосом, каким он обычно любил критиковать политиков, молодёжь и вообще всю современность. – Сначала мы автоматизируем всё производство, уволим людей, получим свою прибыль, а что дальше – не наше дело! Они думали, что роботы обойдутся дешевле! Ха! Им было плевать на людей, когда они увольняли нас миллионами. Пусть теперь без искусственного интеллекта попробуют привезти сюда, на север, свои пластмассовые помидоры! Да и кто их тут купит?! У них не осталось ни квалифицированных водителей, ни грузовых машин, которыми может управлять человек, ни бумаги, чтобы написать накладную на груз! А у нас нет денег, чтобы тратить!

– Конечно же, теперь во всём обвинят Америку, – предположила Ганка.

– Я слышал, что там, у них, в «Сотружестве», тоже техника сбоит. Но это нашим политиканам не помешает вновь обвинить во всём внешнего врага.

– У них там хоть экономика плановая.

– А какая разница?! – отмахнулся Кеша и нервно зашагал по комнате. – У нас она тоже плановая. И у них, и у нас все производственные планы высчитывает искусственный интеллект. Как называет его мой начальник – AI ! Это же так модно – использовать англицизмы вместо своих собственных слов.